Т.Е.Автухович, А.С.Смирнов

 

Первая треть XIXвека: золотой век

русской поэзии

 

Первая треть XIX столетия не случайно вошла в историю как «золотой век» русской поэзии: с одной стороны, время выдвинуло великолепное созвездие талантливых поэтов, каждым из которых могла бы гордиться любая литература мира; с другой стороны, по насыщенности эстетических поисков, стремительности изменений в самом поэтическом искусстве (каждое десятилетие было обозначено сменой поэтического вектора), многообразию индивидуально-творческих проявлений с этой эпохой вряд ли может сравниться какой-то иной период. Лишь с большой долей схематизации, неизбежной и в то же время необходимой, можно обозначить доминирующую тенденцию литературного процесса: движение от сентиментализма к романтизму и реализму, которая реализовалась в таких явлениях, как распад жанрового мышления и стремление к жанровому синтезу, к созданию таких свободных поэтических форм, которые отражали бы конкретную лирическую ситуацию, пережитую поэтом; отказ от жанровой маски и обретение индивидуального авторского «лица»; переход от «готового» стилевого слова к точному и конкретному реалистическому слову, отражающему авторское видение действительности. В более широкой историко-литературной перспективе эти изменения можно рассматривать как отражение происходившего в это время в литературе перехода от нормативного мифориторического мышления к мышлению индивидуально-авторскому.

Эти процессы были протяженными во времени, однако в их осуществлении можно выделить определенные этапы. 

Поэзия 1800 – 1810-х гг. отмечена борьбой двух тенденций: в стихах Жуковского, Батюшкова, Вяземского, с одной стороны, на основе усвоения и творческого развития открытий поэтов-сентименталистов конца XVIII века создается новый поэтический слог, сферой которого стала «частная» жизнь; с другой стороны, переосмысливаются  гражданские традиции русского классицизма. Ключевой фигурой в поэзии начала XIX века остается Державин, чья «словесная живопись» и опыты в области жанрового синтеза оказали большое влияние на молодое поколение поэтов.

Интенсивность литературного процесса в начале века во многом определяется ростом индивидуального самосознания, который был следствием либеральных иллюзий первых лет царствования Александра I и национального подъема во время Отечественной войны 1812 года. Поэты пересматривают свое отношение к традиции XVIII века и спорят о новом поэтическом языке, который мог бы выразить новое мироощущение. Как проявление этих поисков можно рассматривать создание в поэзии В.А.Жуковского и К.Н.Батюшкова нового образного строя. Этот образный строй предполагал метафорическое словоупотребление, а также использование эмоционально окрашенных эпитетов, неожиданных словосочетаний, несущих новые смысловые оттенки, с целью выявления субъективности восприятия мира, за которым стояло утверждение самоценности внутреннего мира личности. Это была поэтическая школа (вокруг Жуковского и Батюшкова в это время объединяются В.Л.Пушкин, П.А.Вяземский, А.Ф.Воейков, Д.Давыдов и другие поэты), которую Пушкин назвал «школой гармонической точности», поскольку результатом ее деятельности была гармонизация русского стиха, защита семантически точного слова, стилистическая выдержанность стихотворного произведения. Создание  нового поэтического языка закономерно приводило к перестройке жанровой системы в поэзии – господству малых жанровых форм, расцвету лирических жанров и в то же время к разрушению границы между лирическими и гражданскими (ораторскими) жанрами, хотя принцип жанрового мышления сохраняет свою значимость для поэтов 1800 – 1810-х гг. Особенно культивировались поэтами «школы гармонической точности» жанры элегии, дружеского послания, романса, песни, баллады, идиллии. «Школа гармонической точности» подняла профессиональный уровень русской поэзии и подготовила появление Пушкина и поэтов его круга.

Завоеванием В.А.Жуковского стало открытие нового лирического героя – человека со сложным и многогранным внутренним миром. Элегическая окраска произведений Жуковского отражает разочарование в жизни и романтическую устремленность к прекрасному «там», к полноте человеческого бытия. Одухотворенность, возвышенный лиризм мироощущения, эмоциональная и психологическая многозначность слова, которое у Жуковского приобретает ассоциативную многомерность, передают особый строй мыслей и чувств современников. В стихотворении «Певец во стане русских воинов» поэт добивается лирического звучания патриотической темы. Наибольшую известность Жуковскому принесли его баллады, благодаря которым русский читатель впервые открыл для себя мир русского фольклора – народных легенд, поверий, обрядов, преданий («Светлана»), а также мир античности («Ахилл»). Позднее творчество Жуковского отмечено подлинно философским звучанием, в нем выявляется двойственная сущность мира, «скрывающего за видимыми явлениями свою таинственную сущность» (И.Семенко), в «конечном» – «бесконечное» («Невыразимое», «Славянка», «Цвет завета», «Лалла Рук»). Язык Жуковского – это «система, стремящаяся объективный мир поглотить субъективным, а во внешнем бытии видеть лишь повод для внутреннего, в описании видеть не описание мира, а отражение его в сознании, в слове – не обозначение предмета или понятия, а прежде всего отношение души к предмету и понятию» (Г.А.Гуковский. Пушкин и русские романтики).   

К.Н.Батюшков, как и Жуковский, развивал традиции сентиментализма, но в то же время строгость и ясность поэтической формы, культивировавшаяся поэзией классицизма, сохраняла для него свою значимость. Этим объясняется пристрастие «неоклассика» Батюшкова к античной поэзии, при этом речь идет не только об эпикурейских мотивах в его стихах, не только о переводах и подражаниях Тибуллу и Катуллу, но о создании антологической поэзии. Поиски в области элегической лирики привели Батюшкова к созданию новых разновидностей жанра – элегии-послания и медитативной, философско-исторической элегии.

Тенденция к синтезу лирического начала, присущего зарождающемуся романтизму, и гражданского чувства, характерного для поэзии классицизма, в наибольшей степени проявилась в поэзии декабристов. Гражданский патриотизм как основная интенция поэтов обусловил их понимание цели поэтического творчества (его афористически сформулировал К.Ф.Рылеев: «Я не поэт, а гражданин»), жанровый состав их лирики, в которой преобладают классицистические жанры – ода, послание, сатира; внимание к героическим страницам античной и русской истории (например, поэтизация республиканской вольности Древнего Рима в произведениях Рылеева, национально-освободительной борьбы греческих героев во время греко-персидских войн у Кюхельбекера, новгородской вольницы в стихах А.Одоевского), использование поэзии с пропагандистскими целями (агитационные сатирические песни Рылеева и А.Бестужева, обращенные к народу), усиление дидактизма. В стихах В.К.Кюхельбекера идеи гражданственного искусства воплощались с помощью библейской образности; архаический колорит воссоздает интонации ветхозаветного поэта-пророка. Будущие декабристы отстаивали свою эстетическую программу, выступая против романтизма Жуковского, защищая гражданские традиции классицизма (см. программную статью В.К.Кюхельбекера «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие», в которой пропагандируется ода и отвергаются жанры элегии и дружеского послания), осуществляя альтернативные переводы баллад-первоисточников, уже переведенных Жуковским (см. «Ольга» П.А.Катенина), или «простонародные» пересказы (ср. «Леший» – «Лесной царь», «Убийца» – «Ивиковы журавли»).

Эта тенденция к разноплановому жанрово-тематическому синтезу стала определяющей и в 1820-е гг., в период,который получил название пушкинского периода русской поэзии. Основным жанром 1810 – 1820-х гг. является элегия – именно в пределах этого жанра разворачиваются поиски нового поэтического мышления. Направления этого поиска были различными. Развивая традиции Батюшкова, Пушкин, Дельвиг, Баратынский и другие поэты пушкинского круга вводят в элегию античные мотивы. Следует отметить, что жанровое содержание элегии было достаточно узким и ограничивалось т.н. «элегической ситуацией», которая предполагала воспоминание об ушедших радостях; единство эмоционального тона не предполагало развития лирического чувства. Античные мотивы расширяли тематический диапазон элегии. Вторым направлением поисков можно считать разработку элегической ситуации в других малых жанрах – романсе, небольшом стихотворении. Особенно ярко эти поиски представлены в элегиях Баратынского. Наконец, новаторскими были поиски приемов психологизации жанра элегии. Опираясь на традиции метафорического психологизма Жуковского, поэты вводят в стихи эмоционально-психологический эпитет, психологический символ. Главный вклад в этом отношении принадлежит Е.А.Баратынскому, который открывает метод аналитического расчленения лирической эмоции, исследует мотивы разнообразных психологических состояний, прослеживает их динамику. Благодаря этим поискам жанр элегии приобрел внутреннюю конфликтность и новый лирический сюжет; эмоции лирического героя – страстную напряженность. Программным в этом отношении является стихотворение «Признание», в котором чувство прослеживается во всех его перипетиях и о котором Пушкин писал: «Признание – совершенство. После него никогда не буду печатать своих элегий…».  

Параллельно происходит процесс проникновения в элегию общественного содержания, при этом идеи политического вольномыслия по-разному воплощаются в декларативных элегиях Рылеева, который обращается к исторической проблематике и настолько усиливает в элегии балладное, эпическое начало, что она выделяется в особый жанр «думы», и в элегиях Пушкина, в которых на первый план выходит субъективный мир личности бунтаря, выступившего против общественных условий.

Идеи политического вольномыслия возрождают к жизни традиционные жанры дидактического послания и дидактической сатиры, часто взаимодействовавшие друг с другом, а также одической и гимнической поэзии; новый импульс к развитию получил и жанр переложения псалма. Архаизированная лексика, риторические обращения, сложные синтаксические периоды, образ поэта-пророка, поэта-гражданина отличают стихи многих поэтов. 

Заметное место среди жанров русской поэзии 1820-х гг. занимает идиллия, причем поэты стараются создать «русскую идиллию», в которой отразилась бы русская народная культура.

Поэзия 1830-х гг. получила название лермонтовского периода русской поэзии, поскольку именно Лермонтов был его поэтической вершиной. Принципиально новым явлением, обозначившим специфику поэзии данного десятилетия, была психологическая и философская лирика. Уже поэты 1820-х гг., в частности Пушкин и Баратынский, культивировали жанр философской медитации, поэтического размышления, содержанием которой стало самопознание личности. Романтический интерес к личности породил в 1830-е гг. такое явление, как «поэзия мысли»: группа поэтов-«любомудров», в которую входили Д.В.Веневитинов, С.П.Шевырев, А.С.Хомяков, обращаются к осмыслению философских проблем бытия, всеобщих законов природы и исторического развития человечества. Стремление к самоанализу, к исследованию глубин познающего мир человеческого духа приводит любомудров к символизации поэзии: абстрактные философские идеи воплощались в их стихах с помощью аллегорических построений. «Индивидуализация лирики разрушала канонические формы. Она предопределила все возрастающее значение индивидуального контекста (вместо контекстов устойчивых стилей); тем самым конкретизацию лирических ситуаций», – пишет Л.Я.Гинзбург в книге «О лирике». Вся поэтическая система пришла в движение: возрастает значение лирического субъекта; тема освобождается от жанровой прикрепленности, и ее выбор становится актом индивидуального творчества, отражением жизненного опыта поэта, его познания мира; идут поиски нового философско-поэтического стиля.  Создать такой стиль удалось только Баратынскому, у которого «слова свободны от ощутимых метафор, от обязательных эпитетов. Остается прозрачное, обнаженное смысловое движение – как бы прямое называние вещей. Но молодой поэт не вырвался еще за пределы своего времени. У него вещи, еще не впервые увиденные, не свободно пришедшие из действительности (так будет позднее у Пушкина). <…> Душевный опыт, сжатый в «вечных» формах традиционной символики, из которой удалено все, кроме самого существенного, – вот простота, как ее понимал Баратынский 20-х годов» (Л.Я.Гинзбург). В 30-е годы в поэзии Баратынского вечные темы предстают уже в «резко индивидуальной трактовке», когда и лирический сюжет, и поэтический образ представляют «отказ от поэтики узнавания, неповторимость «нечаянного» лирического слова» (Л.Я.Гинзбург).

Значимой стала и тенденция к лирической экспрессивности стиха, к драматизации сюжетных ситуаций. Стиль приобретает признаки импровизационности, что в свою очередь приводит к изменениям в жанровой системе: традиционная элегия уступает место свободным жанрам – романсу, «мелодии», стансам; расцветает экзотическая баллада; широкое развитие получает жанр мистерии.  

Обе тенденции привели к оживлению философских, религиозных, часто эсхатологических мотивов в русской поэзии, к актуализации романтической традиции (в отличие от предыдущего десятилетия, когда популярностью пользовалась французская поэзия XVIII века), к утверждению мистико-религиозной концепции поэта и поэтического творчества, согласно которой поэт как воплощение идеального, «небесного» начала противостоит житейской обыденности и, с помощью интуиции и веры познавая мир, общается с богом через свое поэтическое творчество. Восходящая к идеям платонизма, к поэтической традиции Жуковского и Пушкина, эта концепция в 1830-е гг. становится принадлежностью полуразночинско-полудворянской среды и в наибольшей степени выразилась в творчестве В.Г. Бенедиктова, поэта эклектичного, чьи произведения свидетельствовали о внутреннем кризисе сложившейся поэтической системы.

Вершинное явление поэзии первой трети XIX века – творчество А.С. Пушкина.

В своем развитии – от творческого усвоения поэтической традиции классицизма через преодоление жанрово-стилистических ограничений и психологической условности «языка чувств», созданного Жуковским и Батюшковым, к открытию принципов реалистического самопознания, к отражению сугубо личностных психологических состояний человека в конкретных жизненных обстоятельствах и тем самым к осмыслению современности как живой творящейся истории, сопричастным с которой ощущает себя поэт, – Пушкин максимально выразил магистральные тенденции поэзии.

В творчестве Пушкина была решена главная проблема русской литературы первой половины XIX века, осваивавшей реализм как новый принцип художественного познания действительности. В реализме полностью разрушается противостояние высокого и низкого, идеального и вещественного, характерное для классицизма и романтизма; в мир поэзии входят многообразные явления конкретной действительности. Это в свою очередь предполагает новый принцип словоупотребления, который был найден Пушкиным: речь идет не об использовании «прозаического» слова в стихотворном тексте, а об «эстетическом чуде претворения обыденного слова в слово поэтическое» (Гинзбург Л.Я. О лирике). «Стиховые прозаизмы сохраняют все качества поэтического слова – его многозначность, повышенную ассоциативность, символичность. Пушкинское нестилевое, «нагое» слово – сгусток сложных ассоциаций. <…> это слово непредрешенных заранее ассоциаций» (Л.Я.Гинзбург).

Свободно объединяя элементы различных жанрово-стилистических традиций, ориентируясь на максимально приближенный к разговорному языку стиль дружеского послания, открывая поэтический потенциал предметного, конкретного, безыскусного слова, Пушкин приходит к  простоте мысли, чувства и стиля, за которой скрывается громадная духовная энергия поэтической личности, постоянно ощущающей свое глубокое единение с миром прежде всего русской жизни, с ее прошлым, настоящим и будущим. «…слияние личного с историческим <...> сообщает ей (лирической теме – Т.А.) глубочайший надличный, нравственно-психологический и философский смысл» (Е.Н.Купреянова). «Поздняя лирика Пушкина – сочетание философского, социально-исторического обобщения с конкретизацией, индивидуализацией явлений предметного и духовного мира. Это конкретность личности лирического поэта, конкретность единичной лирической ситуации как аспекта его душевного опыта и, следовательно, – индивидуализация слова» (Л.Я.Гинзбург). Мир Пушкина – это мир классической простоты и ясности, мир гармонической цельности нравственного чувства, способного снять трагические коллизии жизни. 

Напротив, поэтический мир М.Ю.Лермонтова определяется особенностями его личности – вопрошающей, сомневающейся, протестующей. Это мир максимально напряженный, проникнутый внутренним трагизмом; лирический герой Лермонтова предстает в постоянной смене психологических состояний, вызванных событиями и впечатлениями окружающего мира, что придает его поэзии характер лирического дневника. В то же время за этими, казалось бы, документальными, автобиографическими мотивами просвечивает иной, более значимый философский план, обращенный к вселенским проблемам бытия.

Поэтому поэзия Лермонтова – это, прежде всего, поэзия мысли, для которой характерен пафос познания и самопознания, космические образы, социально-историческая, этическая и эстетическая проблематика, которая представлена во всех ее диалектических противоречиях. Именно поэтому, согласно Л.Я.Гинзбург, Лермонтову в русской поэзии XIX века принадлежит открытие поэтической личности: «Лермонтов создал то, к чему стремились его романтические современники, – художественную структуру личности, лирической и в то же время реальной, – хотя и не эмпирической личности. В стихах же последних лет Лермонтов угадал уже возможность другого поэта, который значителен не тем, что он от всех отличается, но тем, что он похож на всех, что он – проявленное, напряженное и получившее личную форму общее сознание» (Гинзбург Л.Я. О лирике).

Лермонтов, как и другие поэты его времени, отказывается от жанрового мышления и разрабатывает новые, синтетические жанровые формы; характерное для XVIII века и не изжитое еще в 1820-е годы противопоставление элегии и оды, за которым стояло противопоставление личного и общественного, преодолено именно Лермонтовым. Характерной  для лермонтовского творчества является разработка магистральных для него тем в произведениях разной родо-жанровой принадлежности. Так, исследование судьбы поколения 1830-х гг. проводится в ряде стихотворений («Дума», «Как часто, пестрою толпою окружен») и в романе «Герой нашего времени».