Евгений Абрамович Баратынский (1800 – 1844)

Разлука

Расстались мы; на миг очарованьем,

На краткий миг была мне жизнь моя;

Словам любви внимать не буду я,

Не буду я дышать любви дыханьем!

Я все имел, лишился вдруг всего;

Лишь начал сон... исчезло сновиденье!

Одно теперь унылое смущенье

Осталось мне от счастья моего.

1820

Финляндия

В свои расселины вы приняли певца,

Граниты финские, граниты вековые,

Земли ледяного венца

Богатыри сторожевые.

Он с лирой между вас. Поклон его, поклон

            Громадам, миру современным;

                  Подобно им, да будет он

                 Во все годины неизменным!

Как все вокруг меня пленяет чудно взор!

                 Там необъятными водами

                 Слилося море с небесами;

Тут с каменной горы к нему дремучий бор

                 Сошел тяжелыми стопами,

Сошел – и смотрится в зерцале гладких вод!

Уж поздно, день погас: но ясен неба свод,

На скалы финские без мрака ночь нисходит,

                И только что себе в убор

                Алмазных звезд ненужный хор

                На небосклон она выводит!

И отечество Одиновых детей,

                Грозы народов отдаленных!

Так вот колыбель их беспокойных дней,

                Разбоям громким посвященных!

Умолк призывный щит, не слышен скальда глас,

               Воспламененный дуб угас,

Развеял буйный ветр торжественные клики;

Сыны не ведают о подвигах отцов,

               И в дольном прахе их богов

               Лежат низверженные лики!

И все вокруг меня в глубокой тишине!

О вы, носившие от брега к брегу бои,

Куда вы скрылися, полночные герои?

               Ваш след исчез в родной стране.

Вы ль, на скалы ее вперив скорбящи очи,

Плывете в облаках туманною толпой?

Вы ль? Дайте мне ответ, услышьте голос мой,

              Зовущий к вам среди молчанья ночи.

Сыны могучие сих грозных, вечных скал!

Как отделились вы от каменной отчизны?

Зачем печальны вы? Зачем я прочитал

На лицах сумрачных улыбку укоризны?

И вы сокрылися в обители теней!

И ваши имена не пощадило время!

Что ж наши подвиги, что слава наших дней,

              Что наше ветреное племя?

О, все своей чредой исчезнет в бездне лет!

Для всех один закон, закон уничтоженья,

Во всем мне слышится таинственный привет

              Обетованного забвенья!

Но я, в безвестности, для жизни жизнь любя,

              Я, беззаботливый душою,

              Вострепещу ль перед судьбою?

Не вечный для времен, я вечен для себя:

              Не одному ль воображенью

              Гроза их что-то говорит?

              Мгновенье мне принадлежит,

              Как я принадлежу мгновенью!

Что нужды до былых иль будущих племен?

        Я не для них бренчу незвонкими струнами;

        Я, невнимаемый, довольно награжден

         За звуки звуками, а за мечты мечтами.

1820

Не искушай меня без нужды

Возвратом нежности твоей:

Разочарованному чужды

Все обольщенья прежних дней!

Уж я не верю увереньям,

Уж я не верую в любовь

И не могу предаться вновь

Слепой тоски моей не множь,

Не заводи о прежнем слова,

В его дремоте не тревожь!

Я сплю, мне сладко усыпленье,

Забудь бывалые мечты:

В душе моей одно волненье,

А не любовь пробудишь ты.

Признание

Притворной нежности не требуй от меня:

Я сердца моего не скрою хлад печальный.

Ты права, в нем уж нет прекрасного огня

               Моей любви первоначальной.

Напрасно я себе на память приводил

И милый образ твой и прежние мечтанья:

               Безжизненны мои воспоминанья,

Я клятвы дал, но дал их выше сил.

               Я не пленен красавицей другою,

Мечты ревнивые от сердца удали;

Но годы долгие в разлуке протекли,

Но в бурях жизненных развлекся я душою.

Уж ты жила неверной тенью в ней;

Уже к тебе взывал я редко, принужденно,

               И пламень мой, слабея постепенно,

               Собою сам погас в душе моей.

Верь, жалок я один. Душа любви желает,

               Но я любить не буду вновь;

Вновь не забудусь я: вполне упоевает

               Нас только первая любовь.

Грущу я; но и грусть минует, знаменуя

Судьбины полную победу надо мной;

Кто знает? мнением сольюся я с толпой;

Подругу, без любви – кто знает? – изберу я.

На брак обдуманный я руку ей подам

               И в храме стану рядом с нею,

Невинной, преданной, быть может, лучшим снам,

               И назову ее моею;

И весть к тебе придет, но не завидуй нам:

Обмена тайных дум не будет между нами,

Душевным прихотям мы воли не дадим:

               Мы не сердца под брачными венцами,

               Мы жребии свои соединим.

Прощай! Мы долго шли дорогою одною;

Путь новый я избрал, путь новый избери;

Печаль бесплодную рассудком усмири

И не вступай, молю, в напрасный суд со мною.

               Не властны мы в самих себе

               И, в молодые наши леты,

               Даем поспешные обеты,

Смешные, может быть, всевидящей судьбе.

1824

Последний поэт

Век шествует путем своим железным,

В сердцах корысть, и общая мечта

Час от часу насущным и полезным

Отчетливей, бесстыдней занята.

Исчезнули при свете просвещенья

Поэзии ребяческие сны,

И не о ней хлопочут поколенья,

Промышленным заботам преданы.

Для ликующей свободы

Вновь Эллада ожила,

Собрала свои народы

И столицы подняла;

В ней опять цветут науки,

Носит понт торговли груз,

Но не слышны лиры звуки

В первобытном рае Муз!

Блестит зима дряхлеющего мира,

Блестит! Суров и бледен человек;

Но зелены в отечестве Омира

Холмы, леса, брега лазурных рек.

Цветет Парнас! пред ним, как в оны годы,

Кастальский ключ живой струею бьет;

Нежданный сын последних сил природы –

Возник Поэт, – идет он и поет.

Воспевает, простодушный,

Он любовь и красоту,

И науки, им ослушной,

Пустоту и суету:

Мимолетные страданья

Легкомыслием целя,

Лучше, смертный, в дни незнанья

Радость чувствует земля.

Поклонникам Урании холодной

Поет, увы! он благодать страстей;

Как пажити Эол бурнопогодный,

Плодотворят они сердца людей;

Живительным дыханием развита,

Фантазия подъемлется от них,

Как некогда возникла Афродита

Из пенистой пучины вод морских.

И зачем не предадимся

Снам улыбчивым своим?

Жарким сердцем покоримся

Думам робким, а не им!

Верьте сладким убежденьям

Вас ласкающих очес

И отрадным откровеньям

Сострадательных небес!

Суровый смех ему ответом; персты

Он на струнах своих остановил,

Сомкнул уста вещать полуотверсты,

Но гордыя главы не преклонил:

Стопы свои он в мыслях направляет

В немую глушь, в безлюдный край; но свет

Уж праздного вертепа не являет,

И на земле уединенья нет!

Человеку непокорно

Море синее одно,

И свободно, и просторно,

И приветливо оно;

И лица не изменило

С дня, в который Аполлон

Поднял вечное светило

В первый раз на небосклон.

Оно шумит перед скалой Левкада.

На ней певец, мятежной думы полн,

Стоит... в очах блеснула вдруг отрада:

Сия скала... тень Сафо!.. голос волн...

Где погребла любовница Фаона

Отверженной любви несчастный жар,

Там погребет питомец Аполлона

Свои мечты, свой бесполезный дар!

И по-прежнему блистает

Хладной роскошию свет,

Серебрит и позлащает

Свой безжизненный скелет;

Но в смущение приводит

Человека вал морской,

И от шумных вод отходит

Он с тоскующей душой!

1835

Осень

         1

И вот сентябрь! замедля свой восход,

   Сияньем хладным солнце блещет,

И луч его в зерцале зыбком вод

   Неверным золотом трепещет.

Седая мгла виется вкруг холмов;

   Росой затоплены равнины;

Желтеет сень кудрявая дубов,

   И красен круглый лист осины;

Умолкли птиц живые голоса,

Безмолвен лес, беззвучны небеса!

         2                 

И вот сентябрь! и вечер года к нам

   Подходит. На поля и горы

Уже мороз бросает по утрам

   Свои сребристые узоры.

Пробудится ненастливый Эол;

   Пред ним помчится прах летучий,

Качаяся, завоет роща, дол

   Покроет лист ее падучий,

И набегут на небо облака,

И, потемнев, запенится река.

         3

Прощай, прощай, сияние небес!

   Прощай, прощай, краса природы!

Волшебного шептанья полный лес,

   Златочешуйчатые воды!

Веселый сон минутных летних нег!

   Вот эхо, в рощах обнаженных

Секирою тревожит дровосек,

   И скоро, снегом убеленных,

Своих дубров и холмов зимний вид

Застылый ток туманно отразит.

        4

А между тем досужий селянин

   Плод годовых трудов сбирает;

Сметав в стога скошенный злак долин,

   С серпом он в поле поспешает.

Гуляет серп. На сжатых бороздах

   Снопы стоят в копнах блестящих

Иль тянутся,  вдоль жнивы, на возах,

  Под тяжкой ношею скрыпящих,

И хлебных скирд золотоверхий град

Подъемлется кругом крестьянских хат

         5

Дни сельского, святого торжества!

   Овины весело дымятся,

И цеп стучит, и с шумом жернова

   Ожившей мельницей крутятся

Иди, зима! на строги дни себе

   Припас оратай много блага:

Отрадное тепло в его избе,

   Хлеб-соль и пенистая брага:

С семьей своей вкусит он без забот

Своих трудов благословенный плод!

         6

А ты, когда вступаешь в осень дней,

   Оратай жизненного поля,

И пред тобой во благостыне всей

   Является земная доля;

Когда тебе житейские бразды,

   Труд бытия вознаграждая,

Готовятся подать свои плоды,

   И спеет жатва дорогая,

И в зернах дум ее сбираешь ты,

Судеб людских достигнув полноты,–

         7

Ты так же ли, как земледел, богат?

   И ты, как он, с надеждой сеял;

И ты, как он, о дальнем дне наград

   Сны позлащенные лелеял...

Любуйся же, гордись восставшим им!

   Считай свои приобретенья!..

Увы! к мечтам, страстям, трудам мирским

   Тобой скопленные презренья,

Язвительный, неотразимый стыд

Души твоей обманов и обид!

         8

Твой день взошел, и для тебя ясна

   Вся дерзость юных легковерий;

Испытана тобою глубина

   Людских безумств и лицемерий.

Ты, некогда всех увлечений друг,

   Сочувствий пламенный искатель,

Блистательных туманов царь – и вдруг

   Бесплодных дебрей созерцатель,

Один с тоской, которой смертный стон

Едва твоей гордыней задушен.

         9

Но если бы негодованья крик,

   Но если б вопль тоски великой

Из глубины сердечныя возник,

   Вполне торжественный и дикой, –

Костями бы среди своих забав

   Содроглась ветреная младость,

Играющий младенец, зарыдав,

   Игрушку б выронил, и радость

Покинула б чело его навек,

И заживо б в нем умер человек!

         10

Зови ж теперь на праздник честный мир!

   Спеши, хозяин тороватый!

Проси, сажай гостей своих за пир

   3атейливый, замысловатый!

Что лакомству пророчит он утех!

   Каким разнообразьем брашен

Блистает он!.. Но вкус один во всех

   И как могила людям страшен;

Садись один и тризну соверши

По радостям земным твоей души!

         11

Какое же потом в груди твоей

   Ни водворится озаренье,

Чем дум и чувств ни разрешится в ней

   Последнее вихревращенье –

Пусть в торжеств насмешливом своем

   Ум бесполезный сердца трепет

Угомонит и тщетных жалоб в нем

   Удушит запоздалый лепет,

И примешь ты, как лучший жизни клад,

Дар опыта, мертвящий душу хлад.

         12

Иль, отряхнув видения земли

   Порывом скорби животворной,

Ее предел завидя невдали,

   Цветущий брег за мглою черной,

Возмездий край, благовестящим снам

   Доверясь чувством обновленным,

И бытия мятежным голосам,

   В великом гимне примиренным,

Внимающий, как арфам, коих строй

Превыспренний не понят был тобой, –

         13

Пред Промыслом оправданным ты ниц

   Падешь с признательным смиреньем,

С надеждою, не видящей границ,

   И утоленным разуменьем, –

Знай, внутренней своей вовеки ты

   Не передашь земному звуку

И легких чад житейской суеты

   Не посвятишь в свою науку;

Знай, горняя иль дольная, она

Нам на земле не для земли дана.

         14

Вот буйственно несется ураган,

   И лес подъемлет говор шумный,

И пенится, и ходит Океан,

   И в берег бьет волной безумной;

Так иногда толпы ленивый ум

   Из усыпления выводит

Глас, пошлый глас, вещатель общих дум,

   И звучный отзыв в ней находит,

Но не найдет отзыва тот глагол,

Что страстное земное перешел.

         15

Пускай, приняв неправильный полет

   И вспять стези не обретая,

Звезда небес в бездонность утечет;

   Пусть заменит ее другая;

Не явствует земле ущерб одной,

   Не поражает ухо мира

Падения ее далекий вой,

   Равно как в высотах Эфира

Ее сестры новорожденный свет

И небесам восторженный привет!

         16

Зима идет, и тощая земля

   В широких лысинах бессилья,

И радостно блиставшие поля

   Златыми гласами обилья,

Со смертью жизнь, богатство с нищетой –

   Все образы годины бывшей

Сровняются под снежной пеленой,

   Однообразно их покрывшей, –

Перед тобой таков отныне свет,

Но в нем тебе грядущей жатвы нет! 

1837

* * *

Толпе тревожный день приветен, но страшна
Ей ночь безмолвная. Боится в ней она
Раскованной мечты видений своевольных.
Не легкокрылых грез, детей волшебной тьмы, –

Видений дня боимся мы,

Людских сует, забот юдольных.

Ощупай возмущенный мрак –
Исчезнет, с пустотой сольется
Тебя пугающий призрак,
И заблужденью чувств твой ужас улыбнется.

О сын Фантазии! ты благодатных Фей
Счастливый баловень, и там, в заочном мире.
Веселый семьянин, привычный гость на пире

Неосязаемых властей!

Мужайся, не слабей душою

Перед заботою земною:
Ей исполинский вид дает твоя мечта;
Коснися облака нетрепетной рукою –

 Исчезнет; а за ним опять перед тобою
Обители духов откроются врага.

1839

Рифма

Когда на играх Олимпийских,

На стогнах греческих недавних городов,

Он пел, питомец Муз, он пел среди валов

Народа, жадного восторгов мусикийских, –

В нем вера полная в сочувствие жила.

Свободным и широким метром,

Как жатва, зыблемая ветром,

Его гармония текла.

Толпа вниманием окована была,

Пока, могучим сотрясеньем

Вдруг побежденная, плескала без конца

И струны звучные певца

Дарила новым вдохновеньем.

Когда на греческий амвон,

Когда на римскую трибуну

Оратор восходил, и славословил он

Или оплакивал народную Фортуну,

И устремлялися все взоры на него,

И силой слова своего

Вития властвовал народным произволом, –

Он знал, кто он; он ведать мог,

Какой могучий правит бог

Его торжественным глаголом.

А ныне кто у наших лир

Их дружелюбной тайны просит?

Кого за нами в горний мир

Опальный голос их уносит?

Меж нас не ведает поэт,

Его полет высок иль нет!

Велика ль творческая дума?

Сам судия и подсудимый,

Пусть молвит: песнопевца жар

Смешной недуг иль высший дар?

Реши вопрос неразрешимый!

Среди безжизненного сна,

Средь гробового хлада света,

Своею ласкою поэта

Ты, Рифма! радуешь одна.

Подобно голубю ковчега,

Одна ему, с родного брега,

Живую ветвь приносишь ты;

Одна с божественным порывом

Миришь его твоим отзывом

И признаешь его мечты!

1841

Вопросы

1. Каким предстает мир в стихотворениях Баратынского? Что характеризует мироощущение его лирического героя?
2. Какую роль в стихах Баратынского играет образ сна? Каков его метафорический смысл? Одинакова ли семантика образа сна в разных стихах? Проанализируйте метафоры и аллегории Баратынского.
3. Какие антитезы организуют художественный мир поэта? Как эти антитезы связаны с индивидуальной философией Баратынского и с мировоззренческими устремлениями позднего романтизма?
4. Обратите внимание на строфику – какой смысл вкладывает поэт в строфические выделения?