Т.Е.Автухович

 

Зачем и как учить стихи наизусть?

 

Вопрос, вынесенный в заглавие вступительной статьи к хрестоматии поэтических текстов, может показаться неуместным: книга предназначена для будущих филологов, для которых знание поэзии это вопрос не личных пристрастий, а профессионализма. И тем не менее приходится говорить и писать об очевидном. Приходится потому, что изменилось время: гуманитарное знание (хочется верить, что ненадолго) ушло на периферию культуры; критерием оценки любого произведения словесного творчества стало количество содержащейся в нем полезной информации; ускорился темп жизни, которая вовсе не располагает к медленному, вдумчивому чтению и уж тем более к запоминанию текстов. Это только одна из многочисленных причин, вследствие которых мы все реже учим стихи наизусть.

И все-таки рискнем противопоставить этой тенденции ряд аргументов.

Аргумент первый, традиционный – прагматический: заучивание стихов (любых текстов) способствует развитию памяти, поддерживает интеллектуальный тонус. Усвоенная в детстве привычка очень пригодится в зрелом возрасте, когда необходимость противостоять процессам старения станет актуальной. По существу постоянная тренировка памяти – это фактор здорового образа жизни: считается, что именно заучивание стихов наизусть в наибольшей степени способствует сохранению активности мозга.

Аргумент второй – гуманитарно-альтруистический: выученные наизусть стихи расширяют кругозор, обогащают словарный запас, формируют общую культуру. Более того, они создают своеобразный защитный слой, оберегающий внутренний мир человека от агрессивного, часто жестокого воздействия внешнего мира. Стихи самим своим ритмом гармонизируют наши отношения со вселенной.

Аргумент третий – развивающий: чтение наизусть учит понимать поэзию, в результате происходит высвобождение креативного, творческого начала; человек выступает как интерпретатор, актер и режиссер в одном лице, познает радость вдохновения.

Аргумент четвертый – профессиональный: чтобы стать хорошим учителем-словесником и помочь своим ученикам полюбить поэзию, сделать их людьми культуры, нужно знать и любить стихи самому; чтобы быть профессиональным читателем, способным улавливать происходящий в творчестве каждого поэта и писателя диалог с культурой, анализировать интертекстуальные связи – реминисценции, аллюзии, цитаты, нужно не только прочитать, но хранить в своей памяти сотни, тысячи поэтических строк.

Аргумент пятый, который в риториках называется ссылкой на авторитет. В одном из интервью известный русский актер М.Козаков говорил: «То, что школьников моего поколения заставляли зазубривать стихи наизусть, превращало нас из советских пионеров в русских людей. Бродский как-то сказал: «Советую учить стихи наизусть!» Потому что когда выучите стихотворение, оно становится как бы ваше. Как будто вы его написали! Кстати, когда Бродский преподавал в Америке, то, рассказывая об английской и американской поэзии, он требовал от студентов, чтобы они учили стихи наизусть. Студенты удивлялись: «А зачем? Ведь это можно прочитать!» Но Бродский говорил: «Нет, это не то!» Он, безусловно, был прав. Учитывая даже то, что в мире, как он утверждал, всего один процент людей любит поэзию». Последнее соображение провоцирует выдвинуть последний аргумент – к честолюбию: а вы не хотите войти в когорту избранных?!

Если хотя бы один из вышеприведенных аргументов показался вам убедительным, можете читать дальше – о том, как учить стихи наизусть. Искусство запоминания текстов разрабатывалось уже в античных риториках, где содержится много ценных мнемонических приемов. Но каждый человек выбирает для себя свой, наиболее соответствующий его психофизиологическому типу способ: кто-то учит стихи при ходьбе (двигательный тип), кто-то предпочитает запоминать их «с голоса» (слуховой тип), кто-то пытается представить содержание стихотворения как череду сменяющих друг друга ярких зрительных образов (визуальный тип), наконец, кто-то запоминает смысловую канву поэтического высказывания (логический тип). От одного только необходимо предостеречь – от зазубривания, когда учат многократным повторением одну строфу, к ней присоединяют вторую, затем третью и т.д. Наиболее правильным, соответствующим самой природе поэзии, является запоминание стихотворения целиком через усвоение его ритма. Услышать своим внутренним слухом этот ритм, почувствовать саму музыку стиха – наиболее короткий, надежный и эстетически оправданный путь к запоминанию стихотворения.

И в завершение – короткий отрывок из «Книги о книге» Сергея Львова.

«…Стихи, выученные наизусть, – источник постоянной радости. В плавании по Десне, о котором я уже рассказывал, мы дежурили по ночам, охраняя лодки, палатки, покой спящих. Так как мы старались следовать флотским порядкам, дежурства назывались вахтами и продолжались по четыре часа. Двое вахтенных сидели около лагерного костра, поддерживали в нем огонь, прислушивались к шорохам леса, плеску реки, с трудом одолевали дремоту.

Тяжелее всего было заступать на вахту. После целого дня гребли в палатке, на лесном берегу, сон наваливался мгновенно и был непобедим. Казалось, ты только что заснул, а тебя уже расталкивает вахтенный, которого надо сменять. Отмахиваешься от него, поворачиваешься на другой бок, зажмуриваешь глаза, ничего не помогает – тебя будят. Приходится вылезать из тепла палатки в ночную темь. Познабливает. Ежишься, потягиваешься, зеваешь. Предстоящие часы вахты кажутся бесконечными. Они и тянутся бесконечно. Точнее, тянулись, пока я не попал на вахту с Женей Разиковым. Мы были прежде мало знакомы, он занимался в литературном кружке журнала «Пионер», я – в литературном кружке Дома пионеров. Плыли мы на разных лодках и спали в разных палатках.

У костра, когда мы выпили по кружке крепкого чая – в ночной темноте он казался черным, Женя предложил читать стихи, чтобы быстрее прошло время. Я согласился. Однако моего запаса хватило ненадолго. Я прочитал несколько стихотворений Багрицкого, несколько – раннего Маяковского (мне тогда особенно нравилось «Послушайте, ведь если звезды зажигают»), «Рабфаковку» Светлова. Вот, кажется, и все. Толстая коряга, которую я подбросил в костер, прежде чем начать читать стихи, не успела еще и разгореться как следует, а мне уже нечего было больше читать, в памяти мелькали одни отрывки без начала и без конца.

– Теперь читай ты! – сказал я Жене. Он начал читать. И не переставал до самого конца нашей долгой вахты. Небо над лесом почернело, а потом начало светлеть. В лесной чаще принимался кричать и замолк филин. Прозрачные облака то заволакивали, то снова открывали луну, а Женя все читал стихи. И его чтение сливалось со скрипом высоких сосен, с бульканьем воды под обрывом, с ночными шорохами, с потрескиванием костра.

Женя читал спокойно, тихо, чтобы не потревожить тех, кто спал в палатках, и, как казалось мне, таинственно. Читал так, словно не знал наперед, какие строки, слова и рифмы будут дальше, словно стихотворение рождалось здесь, в ночном лесу, у костра на речном берегу.

Я любил стихи, считалось, что неплохо их знаю, но мне было знакомо далеко не все, что читал Женя. Он почувствовал это и деликатно, не подчеркивая своего превосходства, как бы между прочим, стал называть имена поэтов, которых я сам, увы, узнать по стихам не мог.

Он читал Гавриила Державина. Это было для меня полной неожиданностью. Не «Оду к Фелице», входившую в школьную программу, а стихотворение, начинающееся словами: «Что ты заводишь песню военную, флейте подобно, милый снегирь?» Он прочитал «Цыганскую венгерку» Аполлона Григорьева, гусарские стихи Дениса Давыдова, путевые стихи Петра Вяземского, друга Пушкина, баллады Николая Тихонова, «Синие гусары» Николая Асеева, ранние стихи Всеволода Рождественского, о котором я раньше и не слыхивал. И многих других поэтов... Обычно я ждал конца вахты с нетерпением. А тут было жаль, что эти часы уже кончились. Засыпая, я решил: вернусь в Москву, стану тоже учить стихи наизусть.

Постепенно у меня сложилась устная поэтическая антология. Ее открывали строки древнегреческого поэта Архилоха в переводе Вересаева, которые я уже вспоминал в этой книге («Сердце, сердце, грозным строем встали беды пред тобой, ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов!…»). Был в этой антологии Державин, поэты пушкинской поры, сам Пушкин: «Цветок» («Цветок засохший, безуханный»), «Вакхическая песня», «Подъезжая под Ижоры», «Пью за здравие Мери» и много других его стихов. И так вплоть до современных поэтов. Некоторые страницы этой устной антологии теперь уже поблекли в памяти, что-то, что нравилось в молодости, нравиться перестало, но большая часть ее страниц живет для меня до сих пор. Такая устная антология всегда при нас. Ее можно в любой миг мысленно раскрыть на любой странице. Ее можно читать про себя на ходу. Она надежный друг в трудную минуту…».

Вам не захотелось последовать этому примеру?