Т.Г. Симонова

 

Русская поэзия ХХ в.: новаторство и традиции

 

Русская поэзия ХХ столетия в полной мере отразила свой век – трагический, жестокий и прекрасный, век взлетов и падений человеческого духа, творческих возможностей человечества и его же способности к разрушению содеянного, к самоуничтожению. Ценность литературы, и в частности поэзии, постоянно проверялась достижениями «золотого» XIX века, и надо сказать, что поэты последнего столетия выдерживают сравнение со своими знаменитыми предшественниками. В ХХ веке хотя и нет «нового Пушкина», есть А.Блок, А.Ахматова, М.Цветаева, В.Маяковский, Б.Пастернак, О.Мандельштам, С.Есенин, А.Твардовский (как автор истинно классической поэмы «Василий Теркин»), И.Бродский. Парадоксально, но суровые перипетии эпохи (революция, репрессии, войны), постоянное засилье цензуры не только не убили поэзию, но и способствовали углубленному постижению мира, души человека, его личной судьбы, роли в социуме. Дар великих поэтов преодолевал препятствия и в любом случае пробивался к читателю – современнику или потомку.

В постреволюционный период поэзия порой выходила на передний план, являлась средоточием творческой энергии, выразительницей читательских настроений и ожиданий. Огромный интерес к поэтическому слову характеризует 20-е гг., когда кумирами молодежи были Маяковский и Есенин, когда звучали голоса новой генерации поэтов (Н.Тихонова, Н.Асеева, Э.Багрицкого, М.Жарова и др.), многие из которых были очень одаренными людьми, выразившими нерв своего времени, когда истинные ценители поэзии почитали А.Ахматову и М.Цветаеву, О.Мандельштама и Н.Клюева, приобщаясь через них к благотворному источнику классических и фольклорных традиций.

Творческие устремления и судьбы поэтов в первое постреволюционное десятилетие определялись ориентацией в изменившейся действительности. «Ни одного крупного русского поэта современности, у которого после революции не дрогнул и не вырос голос, – нет. Тема Революции – заказ времени. Тема прославления Революции – заказ партии», – утверждала М.Цветаева в статье «Поэт и время». «Заказ времени» преломился в творчестве самых разных поэтов. Революционная эпоха нашла свое отражение у А.Блока (поэма «Двенадцать»), В.Маяковского (стихотворения «Ода революции», «Левый марш», поэмы «Владимир Ильич Ленин», «Хорошо!»), С.Есенина («маленькие» поэмы «Товарищ», «Небесный барабанщик», «Иорданская голубица», «Баллада о двадцати шести», лиро-эпическое полотно о новейшей истории России «Анна Снегина»), у накрепко связавшего себя с большевистской партией Демьяна Бедного (поэма «Главная улица», стихотворения «Революционный гудок», «В огненном кольце» и др.) и у тех, кто воспринял революционную ломку как трагедию крушения страны: М.Цветаева, цикл «Лебединый стан»; Н.Клюев, поэма «Деревня», где выражено убеждение в неблагоприятности для России произошедших преобразований:

Мы тонули в крови до пуза,

В огонь бросали детей, –

Отчего же небесный кузов

На лучи и зори скупей?

«Заказ партии» – политизация поэзии – определяет путь пролетарских поэтов (В.Кириллов, А.Гастев, А.Казин, Г.Александровский, В.Полетаев и др.) и – показательнее всего – Маяковского. «Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня <…> не было. Моя революция» («Я сам»). «Революцией мобилизованный и призванный», поэт прославил новую советскую Россию как страну, пролагающую путь человечества к «солнечному краю» всеобщего счастья. Его вдохновляли самые разные аспекты новой жизни: героический труд («Рассказ о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка»), рост международного авторитета страны («Стихи о советском паспорте»), улучшение жизненных условий («Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру»), рождение социалистического искусства («Послание пролетарским поэтам», «Разговор с фининспектором о поэзии»). Он становится пропагандистом нового мышления, новой морали, создает образ нового лирического героя, устремленного в «коммунистическое далеко» и активно борющегося с порочными социальными явлениями, человеческими недостатками. Маяковский порой одиозен, нарочито назидателен, но при этом романтически одухотворен идеей переустройства мира. Политическая ангажированность не заслоняет художественных достоинств его стихов. Как в жизни, так и в творчестве поэт предпочитает нехоженые тропы. Маяковский буквально взорвал русскую поэзию каскадом новаторских приемов, среди которых знаменитая «лесенка» – ломаная строка, изобретательность неточных рифм, ритмизация стиха, смелое сочетание разных лексических пластов, оригинальность метафор. Стихотворный талант Маяковского был по достоинству оценен даже теми, кто не разделял его политических увлечений, а резонанс его поэзии выходит далеко за пределы своего времени.

 

Новаторский, бунтарский дух осенял творчество другой великой поэтессы – Марины Цветаевой. Ее девиз «Одна – из всех – за всех – противу всех» сходен с принципом лирического героя Маяковского: «За всех расплачусь, за всех расплачусь». Романтическая окрыленность и обостренное ощущение трагизма жизни роднят Цветаеву с Маяковским вопреки несходству их взглядов и судеб. «Рвущийся» стих, выражающий сложность мироощущения его созидательницы, вызвавший к жизни особый цветаевский синтаксис, сложность метафор и ассоциаций, определили вклад Цветаевой в развитие русской поэзии так же, как и самобытная разработка традиционных поэтических тем: любви, творчества, духовной сущности человека.

В советские годы, когда господствовало убеждение, что «искусство принадлежит массам», поэзия часто становилась средством популяризации политических идей, но у талантливых авторов и в этом случае ощутимо присутствие исконных общечеловеческих ценностей, что, в частности определяет достоинства массовой и лирической песни, чрезвычайно популярной в 30 – 50-е годы. «Нас утро встречает прохладой» Б.Корнилова, «Широка страна моя родная», «Вставай, страна огромная» В.Лебедева-Кумача, «В землянке» А.Суркова, песни А.Фатьянова, М.Исаковского, среди которых всемирно знаменитая «Катюша», – несомненные достижения советской культуры.

Суровые обстоятельства сталинской эпохи усилили гражданственное звучание поэзии Анны Ахматовой. Наиболее яркое тому подтверждение – поэма «Реквием», где личное горе матери, потерявшей сына, сливается с трагедией растерзанной репрессиями страны.

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

«Реквием» стал мощным обвинением сталинскому тоталитаризму, в очередной раз продемонстрировав действенность художественного слова. Если ранее Ахматова выразила в поэзии женскую сущность («Я научила женщин говорить»), то теперь она становится голосом нации. В стихотворении «Мужество», написанном в годы войны, она призывает, как и другие поэты того времени, к защите Родины, но не «социалистического Отечества», а России – средоточия национальных святынь, важнейшей из которых является «русская речь, могучее русское слово». Патриотическая тема выводится из сферы политизации, обогащается мотивами высокого человеческого достоинства, культуры.

В переломные моменты истории советская поэзия обращается к исконному, истинному, преодолевая то, что усиленно внедрялось в сознание людей партийными идеологами. Поэма «Василий Теркин» поставила своего создателя Александра Твардовского в ряды выдающихся представителей русской литературы. Это произведение являет собой пример удивительной гармонии содержания и формы, когда полное отсутствие дежурного героического пафоса и отражение подлинного трагедийного лика войны сопрягаются с предельной естественностью поэтического языка, где, по определению И.Бунина, «ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова». То же самое можно сказать о таких стихотворениях Твардовского, как «Я убит подо Ржевом», «Я знаю: никакой моей вины…».

Каждый поэт принадлежит своему времени и по-своему выражает его. Но есть те, кто служит связующим звеном разных эпох, фиксирует жизненные изменения и творчески видоизменяется сам. Это в полной мере относится к Борису Пастернаку, который дебютировал в 1913 году, а последние стихи написал в конце пятидесятых. Пастернак преодолел соблазн идти по инерции в ногу со временем, когда оно отклонялось от истинных гуманистических ценностей, и нашел силы выбрать свой собственный путь. Его позиция не отразилась в программных поэтических декларациях, но подтверждается содержанием самих произведений, ориентированных на выражение ощущений человека от многообразных проявлений личностно и родственно воспринимаемой им жизни: «сестры – жизни». Поэтический метатекст Пастернака дает возможность увидеть движение человеческого сознания, эмоций, реакций на окружающее от окрыленной порывистой молодости к умудренной зрелости. Молодость его совпала с обновлением жизни, с порой общественных ожиданий и надежд. Отсюда лирическое воодушевление, динамизм стихотворений, где природа в ее активном проявлении эквивалентна процессам, происходящим в социуме. Своеобразие восприятия мира порождает самобытность творческого самовыражения, основанного на сложных ассоциациях и метафорах. Зрелые годы поэта приходятся на период развития тоталитаризма со всеми вытекающими для личности и общества последствиями, что побудило уйти в себя, почувствовать значение простых, обыденных проявлений бытия. Это наглядно отразилось в стихотворениях последних лет (стихотворный цикл в романе «Доктор Живаго»). Пастернак теперь стремится «не исказить голоса жизни, звучащего в нас», следствием чего стала классическая простота и естественность его стиха.

Большое влияние приобретает поэзия на рубеже 50–60-х годов, в пору пробуждения общественной активности в связи с демократическими преобразованиями в стране. В это время поэзия стремится удовлетворить ожидания народа, дать ответ на сложные вопросы, вызванные политическими деформациями. Ей тесны рамки печатного текста, поэтическое слово теперь обращено к многочисленной аудитории в концертных залах, на улицах, площадях. Даже громадный московский стадион «Лужники» до отказа заполнен внимательными и благодарными слушателями.

В литературу приходит поколение поэтов-эстрадников: А.Вознесенский, Е.Евтушенко, Р.Рождественский, Р.Казакова, Б.Ахмадулина и др. Несмотря на различие поэтических индивидуальностей и последующих путей, в пору литературной молодости их объединяло многое: стремление преодолеть тяжкое тоталитарное наследие, убежденность в возможности построения социализма «с человеческим лицом», уважение к революционному прошлому страны и одновременно острый интерес к миру, к формам жизни современного человечества. Своим поэтическим кумиром многие из них считали Маяковского и развивали его традиции.

Известным противовесом декларативности эстрадной поэзии стала «тихая лирика», в контексте которой главная роль принадлежит Николаю Рубцову, следующим образом определившему содержание и характер своего творчества: «Особенно люблю темы родины и скитаний, жизни и смерти, любви и удали. Думаю, что стихи сильны и долговечны тогда, когда они идут через личное, через частное, но при этом нужна масштабность и жизненная характерность настроений, переживаний, размышлений…». Доминирующий образ в лирике Рубцова – «Россия, Русь», ее прошлое и настоящее, ее природа и люди. Лирический герой, скиталец, путник, – неотъемлемая часть своей страны.

С каждой избою и тучею,

С громом, готовым упасть,

Чувствую самую жгучую,

Самую кровную связь.

Любовь к родине поэт выразил в таких стихотворных шедеврах, как «Тихая моя родина», «Привет, Россия…», «Звезда полей», «Душа хранит», «Русский огонек».

Вторая половина ХХ столетия породила новые формы существования поэзии и творческого поведения ее создателей. Это нашло отражение в феномене авторской песни. Сочетание слова, музыки, исполнения создает особый эффект художественного воздействия, обусловленный возможностями разных искусств. Песни Б.Окуджавы и В.Высоцкого из разряда самодеятельного, официально не признанного творчества стали выражением своего времени, классикой данного жанра.

Булат Окуджава – поэт-лирик, влюбленный в окружающий мир. Его песням присуща романтическая окрыленность, идет ли речь о любви к женщине («По Смоленской дороге», «Чудесный вальс»), о малой родине («Песенка об Арбате»), о повседневности («Полночный троллейбус») или о реконструированной воображением истории. Окуджава считал музыку важнейшим из искусств. Видимо, поэтому музыка и музыканты часто становятся образными мотивами его поэзии («Веселый барабанщик», «Песенка о ночной Москве», «Музыка»).

Вершинные возможности бардовской поэзии явила деятельность Владимира Высоцкого, песни которого выразили сущность эпохи застоя с ее противостоянием показного и подлинного, сторонником и проводником которого является поэт. В песнях Высоцкого звучит не только авторский голос. В качестве героев-рассказчиков выступают представители разных профессий и социальных групп, таким образом черты действительности выявляются через восприятие самого народа, который, по замечанию В.Шукшина, «знает правду». Поэт часто декларирует единство со своими героями: идет в атаку с наступающими солдатами («Мы вращаем землю»), поднимается в горы с альпинистами («Песня о друге», «Прощание с горами», «Скалолазка»), борется за победу вместе со спортсменами («Марафон», «Песенка про метателя молота»), стремится уйти в море с моряками («Возьмите меня в море»). Он находится в гуще жизни – сложной, беспокойной, многоликой. В то же время песни Высоцкого, как отмечает В.А.Зайцев, «всегда отличаются глубиной и своеобразием художественных решений «вечных» философских вопросов бытия». Таковы «Песня о времени», «Баллада о любви», «Купала», «Кони привередливые», «Песня о Земле», где дано масштабное, даже космическое осмысление жизни и отдельных ее проявлений.

Условия новой действительности вызвали к жизни явления, ранее не существовавшие: разделение литературы на эмигрантскую и советскую, на допущенную к читателю и подпольную, андеграундную. Это в полной мере коснулось и поэзии.

Литература русского зарубежья выдвинула из своих рядов таких первоклассных поэтов, как В.Ходасевич, Г.Иванов, звездой мировой величины стал лауреат Нобелевской премии И.Бродский. Его литературное наследие – яркий пример усвоения и творческого развития традиций мировой и отечественной поэзии. Тесный сплав воспринятого от предшествующей культуры (античных авторов, англоязычной поэзии, русской поэзии серебряного века) и личностного поэтического видения обусловили неповторимую индивидуальность Бродского. «Я заражен нормальным классицизмом», – так определил он свой поэтический стиль. В то же время «нормальный классицизм» традиций облекается в форму отчетливо самобытную, когда известные поэтические приемы приобретают особый характер.

Перенос не изобретение Бродского, однако у него данный прием активизируется, становится постоянно востребованным средством поэтической выразительности. «Все у него живет в сцеплении, в хитросплетении причудливых переносов, в неожиданных контрастах смысла и метра» (П.Вайль, А.Генис. «В окрестностях Бродского»). Внимание к деталям, характерное для реалистической прозы, превращается у Бродского в «прейскурант пространства», – подробнейший перечень материальных объектов окружающего мира, который всегда имеет определенное содержательное, эмоционально-философское значение. Достаточно вспомнить «Рождественский романс», «Большую элегию Джону Донну», «Я обнял эти плечи…».

В апробированных традицией и обновленных формах стихотворений Бродского раскрываются глубины сознания современного человека с его ощущением катастрофизма, трагедийности бытия, оттеняющими счастье каждого прожитого мгновения. «И пока мне рот не забили глиной, из него раздаваться будет лишь благодарность».

Весь образный ряд поэзии Бродского служит утверждением подобной мировоззренческой позиции. Хрупкая нежность бабочки в одноименном стихотворении предстает как материализованная грань между человеком и вечностью. Холодное, непостижимое «Ничто», поглощающее все сущее, получает своеобразное оправдание красотой вовлеченных в него единиц жизни, времени.

Ряд блистательных имен в поэзии ХХ в. подтверждают мысль о плодотворности традиций и необходимости новаторских поисков. С одной стороны – Ахматова, Есенин, поздний Пастернак, Твардовский, с другой – Маяковский, Цветаева, Д.Хармс, И.Бродский. Противоположные по своим творческим устремлениям как продолжатели и разрушители традиций, они в совокупности создавали текст русской поэзии новой эпохи. То обстоятельство, что новаторство замешено на традициях, а традиции преломляются в новаторстве, подтверждается эволюцией  Цветаевой – от поэта-романтика серебряного века до смелого экспериментатора в области стихотворной формы, Пастернака – от приверженца усложненного метафорического стиля до сторонника «неслыханной простоты».

Развитие поэзии в советский период демонстрирует еще одну оппозицию: поэзия лирическая и гражданственная. Но так же, как в случае с традиционным и новаторскими течениями, здесь нет непереходимой грани. У многих поэтов эти противопоставленные начала образуют органичный сплав, у иных преобладающей оказывается определенная тенденция, но ощущение общественного бытия, пульса современности и одновременно эмоционального строя человеческой души присуще всем. Наступив «на горло собственной песне», взяв на себя миссию трибуна, «агитатора горлана-главаря», Маяковский время от времени обращается к проникновенным  лирическим откровениям: «Хорошее отношение к лошадям», «Домой», «Люблю», «Про это», «Письмо к Татьяне Яковлевой». «Камерная» Анна Ахматова, не утрачивая тонкости душевных переживаний, оказывается поэтом мощного гражданского звучания. Достаточно вспомнить «Мне голос был», «Северные элегии», «Реквием», «Поэму без героя».

В Советском Союзе наряду с ангажированной «барабанной» поэзией, исполненной призывов «взвейся да развейся!», по ироничному замечанию М.Булгакова, создаются произведения, написанные «в стол», не допущенные к читателю («Реквием» Ахматовой, «По праву памяти» Твардовского), а в 60–70-е годы формируются поэтические группы «лианозовцев», «СМОГ», участники которых оказываются в оппозиции к официальному искусству.

Общий художественный уровень поэзии ХХ века весьма высок. Это подтверждается как наследием крупнейших поэтов, так и поэтов «второго плана», в творчестве которых проявились тенденции, ставшие со временем подлинными находками на путях развития национальной литературы.