Т.Е.Автухович 

XVIIIвек: от стихотворства к поэзии

 

В развитии поэзии XVIII века можно выделить несколько взаимосвязанных тенденций: освоение и затем разрушение жанрового мышления; постепенный переход от мира слов к миру вещей. Обозначим основные вехи этого развития, которое инспирировалось сменой основных литературных направлений XVIII века – панегирического барокко петровской эпохи, классицизма и сентиментализма.  

Массовое стихотворство первой четверти XVIII века в полной мере выражало основное противоречие начавшегося столетия: неорганичное соединение «своего» и «чужого», «старого» и «нового» реализовалось в попытках выразить идеи петровских преобразований в эклектичных по стилю анонимных произведениях, распространявшихся в рукописных песенниках. Поэзия выучеников латинской образованности в лице Феофана Прокоповича отличалась экспериментальным характером, попыткой использовать разные типы рифмы, строфики и привнести на русскую почву известные в западноевропейской поэзии стиховые формы, прежде всего на латинском языке.

Становление профессионального стихотворства было связано с формированием классицизма, благодаря которому в России происходит переход к более органичной для русского языка силлабо-тонической системе стихосложения и распространяется представление о канонических жанрах. Жанровая система классицизма строилась на принципах иерархичности и нормативности и предполагала следование триаде тема-жанр-стиль, согласно которой за каждым жанром закреплялся определенный тематический комплекс, в свою очередь находивший воплощение в определенном стиле. Иерархичность жанров соответствовала сословной иерархии в обществе.

Усваивая жанровые модели, подражая «образцовым» для данного жанра авторам, русские классицисты отвечали прежде всего на исторический вызов времени, на проблемы своей страны. Так, под античным антуражем сатир А.Д.Кантемира скрываются намеки на конкретные события русской политической жизни к. 1729 – н. 1730-х гг., связанные с обстоятельствами воцарения Анны Иоанновны. Защита просвещения, принципов петровской «Табели о рангах», естественного равенства людей связывает сатиры Кантемира с передовыми идеями раннего русского просветительства. Диалогическая структура выявляет небесспорность этих идей для общественного сознания и придает сатирам характер не только публицистического осуждения пороков, но и авторефлексии, за которой скрывается стремление Кантемира к политическому и нравственному самоопределению.

Гражданственность русского классицизма, в котором выразился пафос героического становления русской нации, в полной мере реализуется и в творчестве М.В.Ломоносова, создавшего жанровый канон русской оды и превратившего сугубо комплиментарный жанр в поучение императрице, в программу действий во славу Отечества. Прославление военных триумфов России и осуждение войн, восхваление «тишины», мира между народами и призыв к патриотическому к труду на благо родины и служению науке – все это было призвано сформировать высокий гражданский идеал, который, конечно, обусловлен свойственным европейскому классицизму приоритетом государственного, общего перед личным, индивидуальным, но в то же время как нельзя лучше отвечал общенациональным задачам русской культуры. Ода конструирует образ идеального монарха, просвещенного властителя, пекущегося о благе страны и своих подданных; в оде подразумевается и образ поэта, мудрого советника, цивилизатора отечества, присваивающего себе право поучать власть именно потому, что он ощущает себя голосом общенационального «мы»; ода внушает читателю «империальную формулу» великой и могущественной страны. Эти идеи государственного масштаба воплощаются в высоком стиле, для которого характерно обилие исторических и мифологических образов; условный хронотоп, в котором совмещаются реальное и историческое время; театральность, ораторский пафос, условно-риторический стиль с постоянными метафорами, перифразами, аллегориями, диалогическая установка; свободное развитие поэтической мысли (многотемность, ассоциативный характер их развертывания), сочетающееся с четкой организацией строфы; «звонкий» четырехстопный ямб, за которым благодаря Ломоносову закрепился ореол величия. По словам Г.А.Гуковского, «Ломоносов строит целые колоссальные словесные здания, напоминающие собой огромные дворцы Растрелли; его периоды самым объемом своим, самым ритмом производят впечатление гигантского подъема мысли и пафоса». Эта характеристика точно определяет своеобразие ломоносовской оды, в которой ощутимо влияние традиции русского панегирического барокко.

С именем Г.Р.Державина связано начало разрушения классицизма.Прежде всего, утопическая идея классицистов, что поэт может выступать в роли наставника и советодателя при троне, была опровергнута опытом жизни Державина: власть не приемлет любую истину, даже если эта истина, по словам самого поэта, говорится «с улыбкой». Кроме того, и это главное, Державин отверг нормативность как краеугольный камень поэтики классицизма, поставив на место правил вдохновение, открыл литературный язык как язык поэтический. Он отверг и жанровость, разрушил триаду тема-жанр-стиль, оторвав все стилистические признаки от неразрывно слитых с ними прежде жанровых понятий и тематических ограничений, соединяя произвольно жанры и стили согласно собственному поэтическому заданию, сделав контраст основным стилеобразующим принципом.

Все это проявилось в оде «Фелица» (1782), в которой взаимодействуют высокое, одическое, и низкое, сатирическое начала. Соединение в рамках одного произведения разных жанрово-стилистических пластов, отход от одноплановости построения образа главного героя (Екатерина-Фелица – и земная женщина в кругу ее повседневных забот и занятий, и выдающийся государственный деятель, и земная богиня, которая осчастливила мир своим присутствием), введение в оду автобиографического материала, а также различных первичных жанровых образований (словесный натюрморт, эклога, пейзажные зарисовки, эпиграмматические вкрапления) означало трансформацию жанра торжественной оды. Происходит романизация оды, которая становится лирическим самовыражением поэта.

В основе этих новаций лежит главное открытие Державина – образ лирического «я», человека, внутренний мир которого вмещает все многообразие мира. Именно поэтому Державину удается расширить тематический диапазон од, среди которых очень условно можно выделить бытовые («Приглашение к обеду», «Желание зимы»), сатирические («Властителям и судиям», «Вельможа»), героико-патриотические («На взятие Измаила», «Снигирь»), анакреонтические («Русские девушки»), философские («Бог», «Водопад», «Памятник», «Евгению. Жизнь Званская») оды. Очень условно, потому что, как и в «Фелице», жанровые границы этих произведений размыты, это и не ода, и не сатира, это лирические стихотворения, в центре которых – лирический герой во всем богатстве его духовного переживания мира.

Наконец, Державину удалось преодолеть абстрактную отвлеченность и аллегорическую условность поэтической образности своих предшественников: в его стихах появляются цвет и свет, образ приобретает пластичность и  вещественность.  

Разрушитель классицизма, Державин в своем постклассицистическом творчестве кажется исследователям близким барокко (М.Эпштейн, М.Поляков), сентиментализму и преромантизму (А.Западов), реализму (Г.Макогоненко), В.А.Западов же настаивал на особой синтетической природе державинского художественного мира, включавшего в себя элементы всех названных стилей. Именно поэтому к творчеству Державина впоследствии проявляли интерес такие разные поэты, как Ходасевич и Цветаева, Хлебников и И.Северянин, Маяковский и Бродский.

История оды как одного из ведущих жанров русской поэзии XVIII века находит, казалось бы, логичное завершение в творчестве Радищева и Карамзина, которые отрицают и ее жанровое содержание (идеи государственности), и жанровую форму. Однако призыв к свержению самодержавия в «бунтовской» оде Радищева «Вольность» и призыв проявить милосердие по отношению к опальному Н.И.Новикову в оде Карамзина «К Милости» открывают новые возможности жанра, выявив изначально присущее ему героическое звучание и обусловив долгую жизнь в поэзии последующих веков (декабристы, Пушкин, Маяковский).

Поэты конца XVIII столетия в большей степени интересуются «жизнью сердца», обращаются к отдельному частному человеку, открывают мир природы и национальной истории как неотъемлемую часть человеческой души. Стремясь к естественности и простоте, Карамзин и поэты его круга обращаются к жанру песни, используют безрифменный белый стих, что свидетельствует об их установке на безыскусственность, на определенную прозаизацию стиха; они отказываются от метафоричности, от изысканных эпитетов. Все это означало новое понимание природы поэтического, поэзии в целом.

Характеристика поэзии XVIII века будет неполной без упоминания о философской лирике. При этом нравственно-философский ореол присущ всем жанрам, в целом определяя мироотношение и особый склад ума человека XVIII века. Поэтому рассуждения о добре и зле, о жизни и смерти, о месте человека в мироздании, о человеке и Боге присутствуют не только в таких особых жанрах, как «размышление», «духовная ода» и переработка псалма, но и в других жанровых формах. Возвышенный строй мыслей и чувств, стремление вобрать весь мир, универсализм, гражданственность, религиозный пиетет и пафос научного открытия естественно и органично сочетаются в поэзии XVIII века.