Аполлон Николаевич МАЙКОВ (1821 –1897)

 

Из жанрово-тематического раздела «В антологическом роде»

 

                          Овидий

 

Один, я погребен пустыней снеговою.

Здесь всем моих стихов гармония чужда

И некому над ней задуматься порою,

Ей нет ни в чьей душе отзыва и следа.

Зачем же я пою? Зачем же я слагаю

Слова в размерный стих на языке родном?

Кто будет их читать и чувствовать?.. О, знаю,

Их ветер разнесет на береге пустом!

Лишь эхо повторит мои мечты и муки!..

Но всё мне сладостно обманывать себя:

Я жажду услыхать страны родимой звуки,

Свои элегии читаю громко я,

И думаю (дитя!), что это голос друга,

Что я в кругу друзей... зову их имена, –

И вот – мне кажется, что дымная лачуга

Присутствием гостей невидимых полна.

Январь 1841

 

                      Искусство

 

Срезал себе я тростник у прибрежья шумного моря.

Нем, он забытый лежал в моей хижине бедной.

Раз увидал его старец прохожий, к ночлегу

В хижину к нам завернувший. (Он был непонятен,

Чуден на нашей глухой стороне.) Он обрезал

Ствол и отверстий наделал, к устам приложил их,

И оживленный тростник вдруг исполнился звуком

Чудным, каким оживлялся порою у моря,

Если внезапно зефир, зарябив его воды,

Трости коснется и звуком наполнит поморье.

1841

 

                                ***

Муза, богиня Олимпа, вручила две звучные флейты

Рощ покровителю Пану и светлому Фебу.

Феб прикоснулся к божественной флейте, и чудный

Звук полился из безжизненной трости.

Внимали вкруг присмиревшие воды, не смея журчаньем

Песни тревожить, и ветер заснул между листьев

Древних дубов, и заплакали, тронуты звуком,

Травы, цветы и деревья; стыдливые нимфы       

Слушали, робко толпясь меж сильванов и фавнов.

Кончил певец и помчался на огненных конях,

В пурпуре алой зари, на златой колеснице.

Бедный лесов покровитель напрасно старался припомнить

Чудные звуки и их воскресить своей флейтой:

Грустный, он трели выводит, но трели земные!..

Горький безумец! ты думаешь, небо не трудно

Здесь воскресить на земле? Посмотри: улыбаясь,

С взглядом насмешливым слушают нимфы и фавны.

Февраль 1841

 

                         Вакханка

 

Тимпан и звуки флейт и плески вакханалий

Молчанье дальних гор и рощей потрясали.

Движеньем утомлен, я скрылся в мрак дерев;

А там, раскинувшись на мягкий бархат мхов,

У грота темного, вакханка молодая

Покоилась, к руке склонясь, полунагая.

По жаркому лицу, по мраморной груди

Луч солнца, тень листов скользили, трепетали;

С аканфом и плющом власы ее спадали

На кожу тигрову, как резвые струи;

Там тирс изломанный, там чаща золотая...

Как дышит виноград на персях у нея,

Как алые уста, улыбкою играя,

Лепечут, полные томленья и огня!

Как тихо всё вокруг! лишь слышны из-за дали

Тимпан и звуки флейт и плески вакханалий... 

Март 1841

 

Из раздела «Страны и народы»

 

         Из Сафо[1]

 

Он – юный полубог, и он – у ног твоих!..

Ты – с лирой у колен  – поешь ему свой стих,

Он замер, слушая, – лишь жадными очами

                   Следит за легкими перстами

                     На струнах золотых...

А я?.. Я тут же! Смотрю, слежу за вами –

                     Кровь к сердцу прилила – нет сил,

        Дыханья нет! Я чувствую, теряю

Сознанье, голос... Мрак глаза мои затмил –

       Темно!.. Я падаю... Я умираю... 

1875

 

                   Из Петрарки

 

Когда она вошла в небесные селенья,

Ее со всех сторон собор небесных сил,

В благоговении и тихом изумленьи,

Из глубины небес слетевшись, окружил.

«Кто это? – шепотом друг друга вопрошали. –

Давно уж из страны порока и печали

Не восходило к нам, в сияньи чистоты,

Столь строго девственной и светлой красоты».

 

И, тихо радуясь, она в их сонм вступает,

Но, замедляя шаг, свой взор по временам

С заботой нежною на землю обращает

И ждет, иду ли я за нею по следам...

Я знаю, милая! Я день и ночь на страже!

Я господа молю! Молю и жду – когда же? 

I860

 

Из жанрово-тематического раздела «Из Аполлодора Гностика»[2]

 

                           ***

Дух века ваш кумир; а век ваш – краткий миг.

Кумиры валятся в забвенье, в бесконечность…

Безумные! ужель ваш разум не постиг,

Что выше всех веков – есть Вечность!..

1877

 

                          ***

Поэзия – венец познанья,

Над злом и страстью торжество;

Тебе в ней свет на всё созданье,

                  В ней – божество!

 

Ее сияние святое

Раз ощутив – навек забыть

Всё мимолетное, земное;

Лишь ею жить;

 

Одно лишь сознавать блаженство,

Что в дух твой глубже всё идет

И полнота, и совершенство

Ее красот...

 

И вот уж он – проникнут ею...

Остался миг – совсем прозреть:

Там – вновь родиться, слившись с нею,

Здесь – умереть!

1889

 

                      ***

«Прочь идеалы!» Грозный клик!..

«Конец загробной лжи и страху!

Наш век тем славен велик,

Что рубит в корень и со взмаху!

Мир лишь от нас спасенья ждет –

Так – без пощады! и вперед!..»

И вот, как пьяный, как спросонок,

Приняв за истину символ,

Ты рушить бросился... Ребенок!

Игрушку разломал и зол,

Что ничего в ней не нашел!..

Ты рушишь храмы, рвешь одежды,

Сквернишь алтарь, престол, потир, –

Но разве в них залог Надежды, 

Любви и Веры видит мир?

Они – в душе у нас, как скрытый

Дух жизни в семени цветка, –

И что тут меч твой, ржой покрытый,

И детская твоя рука!..

1889

 

Из жанрово-тематического раздела «Отзывы истории»

 

            У гроба Грозного

 

Средь царственных гробов в Архангельском соборе

На правом клиросе есть гроб. При гробе том

Стоишь невольно ты с задумчивым челом

И с боязливою пытливостью во взоре...

Тут Грозный сам лежит!.. Последнего суда,

Ты чуешь, что над ним судьба не изрекла;

Что с гроба этого тяжелая опала

Еще не снята; что, быть может, никогда

На свете пламенней души не появлялось...

Она – с алчбой добра – весь век во зле терзалась,

И внутренним огнем сгорел он... До сих пор

Сведен итог его винам и преступленьям;

Был спрос свидетелей; поставлен приговор, –

Нo нечто высшее всё медлит утвержденьем,

Недоумения толпа еще полна,

И тайной облечен досель сей гроб безмолвный...

Вот он!.. Иконы вкруг. Из узкого окна

В собор, еще святых благоуханий полный,

Косой вечерний луч на темный гроб упал

Узорной полосой в колеблющемся дыме...

О, если б он предстал – теперь – в загробной схиме,

И сам, как некогда, народу речь держал:

«Я царство создавал – и создал, и доныне, –

Сказал бы он, – оно стоит – четвертый век...

Судите тут меня. В паденьях и гордыне

Пред вами – царь! Кто ж мог мне помогать?..

                                                            Потомки

Развенчанных князей,  которым резал глаз

Блеск царского венца, а старых прав обломки

Дороже были клятв и совести?.. Держась

За них, и Новгород: что он в князьях, мол, волен!

К Литве, когда Москвой стеснен иль недоволен!

А век тот был, когда венецианский яд,

Незримый как чума, прокрадывался всюду:

В письмо, в причастие, ко братине и к блюду

Княгиня – мать моя – как умерла? Молчат

Княжата Шуйские... Где Бельский? Рать сбирает?

Орудует в Крыму и хана подымает!

Под Серпуховом кто безбожного навел

На своего царя и указал дорогу?

Мстиславский? Каешься?.. А Курбский? Он ушел!

«Не мыслю на удел», – клянется мне и богу,

А пишется в Литве, с панами не таясь,

В облыжных грамотах как «Ярославский князь»!

Клевещет – на кого ж? На самоё царицу –

Ту чистую, как свет небесный, голубицу!..

Всё против! Что же я на царстве?.. Всем чужой?..

Идти ль мне с посохом скитаться в край из края?

Псарей ли возвести в боярство – и покой

Купить, им мерзости творить не возбраняя,

И ненавистью к ним всеобщей их связать

С своей особою?.. Ответ кто ж должен дать

За мерзость их, за кровь?.. Покинутый, болящий,

Аз – перед господом – аз – аки пес смердящий

В нечестьи и грехе!..

 

Но царь пребыл царем.

Навеки утвердил в народе он своем,

Что пред лицом царя, пред правдою державной

Потомок Рюрика, боярин, смерд – все равны,

Все – сироты мои...

И царство создалось!

Но моря я хотел! Нам нужно наслажденье

Наук, ремесл, искусств, всё с боя брать пришлось!

Весь Запад завопил; опасно просвещенье

Пустить в Московию! Сам кесарь взор возвел

Тревожно на небо: двуглавый наш орел

Уже там виден стал, и занавесь упала,

И царство новое пред их очами встало…

 

Оно не прихотью явилося на свет.

В нем не одной Руси спасения завет:

В нем церкви истинной хоругвь, и меч, и сила!

Единоверных скорбь, чтоб быть ему, молила –

 

И – бысть!.. Мой дед, отец трудилися над ним,

Я ж утвердил навек – хоть сам раздавлен им...

Вы все не поняли?.. Кто ж понял? Только эти,

Что в ужасе, как жить без государства, шли

Во дни великих смут, с крестом, со всей земли

Освобождать Москву... Моих князей же дети

Вели постыдный торг с ворами и Литвой,

За лишние права им жертвуя Москвой!..

Да! Люди средние и меньшие, водимы

Лишь верою, что бог им учредил царя

В исход от тяжких бед, что царь, лишь Им

судимый,

И зрит лишь на Него, народу суд творя, –

Ту веру дал им я, сам божья откровенья

О нем исполняся в дни слез и сокрушенья...

И сей священный огнь доныне не угас:

Навеки духом Русь с царем своим слилась!

Да! Царство ваше – труд, свершенный Иоанном,

Труд, выстраданный им в бореньи неустанном.

И памятуйте вы: все то, что строил он, –

Он строил на века! Где – взвел до половины,

Где – указал пути... И труд был довершен

Уж подвигом Петра, умом Екатерины

И вашим веком...

 

Да! Мой день еще придет!

Услышится, как взвыл испуганный народ,

Когда возвещена царя была кончина,

И сей народный вой над гробом властелина –

Я верую – в веках вотще не пропадет,

И будет громче он, чем этот шип подземный

Боярской клеветы и злобы иноземной...»

1887

 

                        ***

«Что может миру дать Восток?[3]

Голыш, – а о насущном хлебе

С презреньем умствует пророк

Душой витающий на небе!..» –

Так гордый римлянин судил

И – пал пред рубищем мессии...

Не то же ль искони твердил

И гордый Запад о России?

Она же верует, что несть

Спасенья в пурпуре и злате,

А в тех немногих, в коих есть

Еще остаток благодати...

Июль 1887

 

Вопросы

 

1. Как в представленных выше стихах А.Майков выражает свои идейно-эстетические позиции? Что влечет поэта в мир Античности?
2. Каковы жанрово-стилевые особенности антологической поэзии? Какой вклад в ее развитие внес А.Майков? Кто еще из русских поэтов писал «в антологическом роде»?
3. В каких стихах автор обращается к стилизации античной поэзии? В чем это выражается? В чем проявилась «вольность» переводов «Из Сафо» и «Из Петрарки»?
4. Как откликается А.Майков на «вызовы» своего времени? С какой целью обращается к историческим параллелям?
5. Какие уроки истории хочет донести до читателя автор? Как использует при этом знание человеческой психологии («У гроба Грозного»)?