Весенняя гроза

Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний, первый гром,

Как бы резвяся и играя,

Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,

Вот дождик брызнул, пыль летит,

Повисли перлы дождевые,

И солнце нити золотит.

С горы бежит поток проворный,

В лесу не молкнет птичий гам,

И гам лесной и шум нагорный –

Все вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,

Кормя Зевесова орла,

Громокипящий кубок с неба,

Смеясь, на землю пролила.

Не позднее весны 1828; начало 50-х гг.

Silentium!

Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои –

Пускай в душевной глубине

Встают и заходят оне

Безмолвно, как звезды в ночи, –

Любуйся ими – и молчи.

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймет ли он, чем ты живешь?

Мысль изреченная есть ложь.

Взрывая, возмутишь ключи, –

Питайся ими – и молчи.

Лишь жить в себе самом умей –

Есть целый мир в душе твоей

Таинственно-волшебных дум;

Их оглушит наружный шум,

Дневные разгонят лучи, –

Внимай их пенью – и молчи!..

Не позднее 1830

* * *

Как океан объемлет шар земной,

Земная жизнь кругом объята снами;

Настанет ночь – и звучными волнами

Стихия бьет о берег свой.

То глас ее: он нудит нас и просит...

Уж в пристани волшебный ожил челн;

Прилив растет и быстро нас уносит

В неизмеримость темных волн.

Небесный свод, горящий славой звездной,

Таинственно глядит из глубины, –

И мы плывем, пылающею бездной

Со всех сторон окружены.

Не позднее начала 1830

Цицерон

Оратор римский говорил

Средь бурь гражданских и тревоги:

«Я поздно встал – и на дороге

Застигнут ночью Рима был!»

Так!., но, прощаясь с римской славой,

С Капитолийской высоты

Во всем величье видел ты

Закат звезды ее кровавый!..

Счастлив, кто посетил сей мир

В его минуты роковые!

Его призвали всеблагие

Как собеседника на пир.

Он ихвысоких зрелищ зритель,

Он в их совет допущен был –

И заживо, как небожитель,

Из чаши их бессмертье пил!

Не позднее 1830

* * *

Зима недаром злится,

Прошла ее пора –

Весна в окно стучится

И гонит со двора.

И все засуетилось,

Все нудит Зиму вон –

И жаворонки в небе

Уж подняли трезвон.

Зима еще хлопочет

И на Весну ворчит.

Та ей в глаза хохочет

И пуще лишь шумит...

Взбесилась ведьма злая

И, снегу захватя,

Пустила, убегая,

В прекрасное дитя...

Весне и горя мало:

Умылася в снегу

И лишь румяней стала

Наперекор врагу.

Не позднее апреля 1836

  * * *

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушнай лик –

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык… <…>

Не позднее апреля 1836

День и ночь

На мир таинственный духов,

Над этой бездной безымянной,

Покров наброшен златотканный

Высокой волею богов.

День – сей блистательный покров

День, земнородных оживленье,

Души болящей исцеленье,

Друг человеков и богов!

Но меркнет день – настала ночь;

Пришла – и с мира рокового

Ткань благодатную покрова,

Сорвав, отбрасывает прочь...

И бездна нам обнажена

С своими страхами и мглами,

И нет преград меж ей и нами –

Вот отчего нам ночь страшна!

Не позднее начала 1839

Поэзия

Среди громов, среди огней,

Среди клокочущих страстей,

В стихийном, пламенном раздоре,

Она с небес слетает к нам –

Небесная к земным сынам,

С лазурной ясностью во взоре –

И на бунтующее море

Льет примирительный елей.

Не позднее начала 1850

* * *

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!

Давно ль, гордясь своей победой,

Ты говорил: она моя...

Год не прошел – спроси и сведай,

Что уцелело от нея?

Куда ланит девались розы,

Улыбка уст и блеск очей?

Все опалили, выжгли слезы

Горючей влагою своей.

Ты помнишь ли, при вашей встрече,

При первой встрече роковой,

Ее волшебный взор, и речи,

И смех младенчески-живой?

И что ж теперь?

И где все это?

И долговечен ли был сон?

Увы, как северное лето,

Был мимолетным гостем он!

Судьбы ужасным приговором

Твоя любовь для ней была,

И незаслуженным позором

На жизнь ее она легла!

Жизнь отреченья, жизнь страданья!

В ее душевной глубине

Ей оставались вспоминанья...

Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,

Очарование ушло...

Толпа, нахлынув, в грязь втоптала

То, что в душе ее цвело.

И что ж от долгого мученья,

Как пепл, сберечь ей удалось?

Боль, злую боль ожесточенья,

Боль без отрады и без слез!

О, как убийственно мы любим!

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!..

Первая половина 1851

Наш век

Не плоть, а дух растлился в наши дни,

И человек отчаянно тоскует...

Он к свету рвется из ночной тени

И, свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,

Невыносимое он днесь выносит...

И сознает свою погибель он,

И жаждет веры – но о ней не просит...

Не скажет ввек, с молитвой и слезой,

Как ни скорбит перед замкнутой дверью:

«Впусти меня! – Я верю, боже мой!

Приди на помощь моему неверью!..»

10 июня 1851

Предопределение

Любовь, любовь – гласит преданье – 

Союз души с душой родной –

Их съединенье, сочетанье,

И роковое их слиянье,

И... поединок роковой...

И чем одно из них нежнее

В борьбе неравной двух сердец,

Тем неизбежней и вернее,

Любя, страдая, грустно млея,

Оно изноет наконец...

1851 или начало 1852

* * *

Чародейкою Зимою

Околдован, лес стоит –

И под снежной бахромою,

Неподвижною, немою,

Чудной жизнью он блестит.

И стоит он, околдован, –

Не мертвец и не живой –

Сном волшебным очарован,

Весь опутан, весь окован

Легкой цепью пуховой...

Солнце зимнее ли мещет

На него свой луч косой –

В нем ничто не затрепещет,

Он весь вспыхнет и заблещет

Ослепительной красой.

31 декабря 1852

        Последняя любовь

О, как на склоне наших лет

Нежней мы любим и суеверней…

Сияй, сияй, прощальный свет

Любви последней, зари вечерней!

Полнеба обхватила тень,

Лишь там, на западе, бродит сиянье, –

Помедли, помедли, вечерний день,

Продлись, продлись, очарованье.

Пускай скудеет в жилах кровь,

Но в сердце не скудеет нежность…

О ты, последняя любовь!

Ты и блаженство и безнадежность.

Между 1852 иначалом 1854

***

Est in arundineis modulatio musica ripis

Есть музыкальная стройность в

прибрежных тростниках (лат.)

Певучесть есть в морских волнах,

Гармония в стихийных спорах,

И стройный мусикийский шорох

Струится в зыбких камышах.

Невозмутимый строй во всем,

Созвучье полное в природе, –

Лишь в нашей призрачной свободе

Разлад мы с нею сознаем.

Откуда, как разлад возник?

И отчего же в общем хоре

Душа не то поет, что море,

И ропщет мыслящий тростник?

И от земли до крайних звезд

Все безответен и поныне

Глас вопиющего в пустыне,

Души отчаянной протест?

11 мая 1865

* * *

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать –

В Россию можно только верить.

28 ноября 1866

* * *

Природа – сфинкс. И тем она верней

Своим искусом губит человека,

Что, может статься, никакой от века

Загадки нет и не было у ней.

Август 1869

К. Б.

Я встретил вас – и все былое

В отжившем сердце ожило;

Я вспомнил время золотое –

И сердцу стало так тепло...

Как поздней осени порою

Бывают дни, бывает час,

Когда повеет вдруг весною

И что-то встрепенется в нас, –

Так, весь обвеян дуновеньем

Тех лет душевной полноты,

С давно забытым упоеньем

Смотрю на милые черты...

Как после вековой разлуки,

Гляжу на вас, как бы во сне, –

И вот – слышнее стали звуки,

Не умолкавшие во мне...

Тут не одно воспоминанье,

Тут жизнь заговорила вновь,

И то же в вас очарованье,

И та ж в душе моей любовь!..

26 июля 1870