Яков Петрович ПОЛОНСКИЙ (1819 - 1898)
Чайка
Поднял корабль паруса;
В море спешит он, родной покидая залив,
Буря его догнала и швырнула на каменный риф.
Бьется он грудью об грудь
Скал, опрокинутых вечным прибоем морским,
И белогрудая чайка летает и стонет над ним.
С бурей обломки его
Вдаль унеслись; – чайка села на волны – и вот,
Тихо волна, покачав ее, новой волне отдает.
Вон – отделились опять
Крылья от скачущей пены – и ветра быстрей
Мчится она, упадая в объятья вечерних теней.
Счастье мое, ты – корабль:
Море житейское бьет в тебя бурной волной; –
Если погибнешь ты, буду как чайка стонать над тобой;
Буря обломки твои
Пусть унесет! но – пока будет пена блестеть,
Дам я волнам покачать себя, прежде чем в ночь
улететь.
(60-е гг.)
|
Памяти С.Я.Надсона (10 января 1887 г.)
Он вышел рано, а прощальный Луч солнца в тучах догорал; Казалось, факел погребальный Ему дорогу освещал: В темь надвигающейся ночи Вперив задумчивые очи, Он видел – смерть идет... Хотел |
Тревоги сердца успокоить И хоть не мог еще настроить Всех струн души своей, – запел. И был тот голос с нервной дрожью, Как голос брата, в час глухой Подслушан пылкой молодежью И чуткой женскою душой. |
|
Без веры в плод своих стремлений, Любя, страдая, чуть дыша, Он жаждал светлых откровений, И темных недоразумений Была полна его душа.
И ум его не знал досуга: Поэта ль, женщину иль друга Встречал он на пути своем,– Рой образов боролся в нем С роями мыслей неотвязных. ………………………………. Рассудку не хватало слов... И сердце жаждало стихов, Унылых и однообразных, Как у пустынных берегов Немолчный шум морских валов. Томил недуг и – вдохновенье Томило до изнеможенья: Недаром, из страны в страну Блуждая, он искал спасенья, И, как эмблему возрожденья, Любил цветущую весну. Но паче всех благоуханий |
И чужеземных алтарей Поэт тревожных упований И сокрушительных идей Любил, среди своих блужданий, Отчизну бедную свою: Ее метелями обвеян, Ее пигмеями осмеян, Он жить хотел в ее краю, И там, под шум родного моря, В горах, среди цветущих вилл, Чтоб отдохнуть от зол и горя,
Прилег – и в боге опочил. Спи с миром, юноша-поэт! Вкусивший по дороге краткой Все, что любовь дает украдкой, Отраву ласки и клевет, Разлуки гнет, часы свиданий, Шум славы, гром рукоплесканий. Насмешку, холод и привет... Спи с миром, юноша-поэт!
1887 |
А.А.Фет
Нет, не забуду я тот ранний огонек,
Который мы зажгли на первом перевале,
В лесу, где соловьи и пели и рыдали.
Но миновал наш май – и миновал их срок.
О, эти соловьи!.. Благословенный рок
Умчал их из страны калинника и елей
В тот теплый, край, где нет простора для метелей.
И там, где жарче юг и где светлей восток,
Где с резвой пеною и с сладостным журчаньем
По камушкам ручьи текут, а ветерок
Разносит вздохи роз, дыша благоуханьем,
Пока у нас в снегах весны простыл и след,
Там – те же соловьи ис ними тот же Фет...
Постиг он как мудрец, что если нас с годами
Влечет к зиме, то – нам к весне возврата нет
И – улетел за соловьями.
И вот, мне чудится, наш соловей-поэт,
Любимец роз, пахучими листами
Прикрыт, и – вечной той весне поет привет.
Он славит красоту и чары, как влюбленный
И в звезды и в грозу, что будит воздух сонный,
И в тучки сизые, и в ту немую даль,
Куда уносятся и грезы, и печаль,
И стаи призраков причудливых и странных,
И вздохи роз благоуханных.
Волшебные мечты не знают наших бед:
Ни злобы дня, ни думы омраченной,
Ни ропота, ни лжи, на все ожесточенной,
Ни поражений, ни побед.
Все тот же огонек, что мы зажгли когда-то,
Не гаснет для него и в сумерках заката,
Он видит призраки ночные, что ведут
Свой шепотливый спор в лесу у перевала.
Там мириады звезд плывут без покрывала,
И те же соловьи рыдают и поют.
1888, 1 февраля
Слепой тапер
Хозяйка руки жмет богатым игрокам,
При свете ламп на ней сверкают бриллианты…
В урочный час, на бал спешат к ее сеням
Франтихи-барыни и франты.
Улыбкам счету нет. Один тапер слепой,
Рекомендованный женой официанта,
В парадном галстуке, с понурой головой
Угрюм и не похож на франта.
И под локоть слепца сажают за рояль…
Он поднял голову – и вот, едва коснулся
Упругих клавишей, едва нажал педаль –
Гремя, бог музыки проснулся.
Струн металлических звучит высокий строй,
Как вихрь несется вальс – побрякивают шпоры,
Шуршат подолы дам, мелькают их узоры
И ароматный веет зной...
А он – потухшими глазами смотрит в стену,
Не слышит говора, не видит голых плеч –
Лишь звуки, что бегут одни другим на смену,
Сердечную ведут с ним речь.
На бедного слепца слетает вдохновенье,
И грезит скорбная душа его – к нему
Из вечной тьмы плывет и светится сквозь тьму
Одно любимое виденье.
Восторг томит его – мечта волнует кровь:
Вот жаркий летний день – вот кудри золотые –
И полудетские уста, еще немые,
С одним намеком на любовь...
Вот ночь волшебная, – шушукают березы –
Прошла по саду тень – и к милому лицу
Прильнул свет месяца – горят глаза и слезы…
И вот уж кажется слепцу:
Похолодевшие, трепещущие руки,
Белеясь, тянутся к нему из темноты –
И соловьи поют – и сладостные звуки
Благоухают, как цветы…
Так образ девушки, когда-то им любимой,
Ослепнув, в памяти свежо сберечь он мог;
Тот образ для него расцвел и – не поблек,
Уже ничем не заменимый.
Еще не знает он, не чует он, что та
Подруга юности – давно хозяйка дома
Великосветская – изнежена, пуста
И с аферистами знакома!
Что от него она в пяти шагах стоит
И никогда в слепом тапере не узнает
Того, кто вечною любовью к ней пылает,
С ее прошедшим говорит.
Что, если б он прозрел, что, если бы, друг
в друга
Вглядясь, они могли с усилием узнать –
Он побледнел бы от смертельного испуга,
Она бы – стала хохотать.
1876
|
Памяти В.М.Гаршина
Вот здесь сидел он у окна, Безмолвный, сумрачный: больна Была душа его – он жался Как бы от холода, глядел Рассеянно и не хотел Мне возражать, – а я старался Утешить гостя и не мог.
Быть может, веры в исцеленье Он жаждал, а не утешенья; Но где взять веры?! Слово «Бог» Мне на уста не приходило; Молитв целительная сила Была чужда обоим нам, И он ко всем моим речам Был равнодушен, как могила.
Как птица раненая, он Приник – и уж не ждал полета; А я сказал ему, чтоб он Житейских дрязг порвал тенета, Чтоб он рванулся на простор – Бежал в прохладу дальних гор, В глушь деревень, к полям иль к морю, Туда, где человек в борьбе С природой смело смотрит горю В лицо, не мысля о себе...
Он воспаленными глазами Мне заглянул в глаза, руками Закрыл лицо и не шутя Заплакал горько, как дитя. То были слезы без рыданья, То было горе без названья. То были вздохи без мечты –
|
В сетях любви и пустоты, В когтях завистливого рока, Он был не властен над собой; Ни жить не мог он одиноко, Ни заодно брести с толпой. И думал я: «Поэт! – больное Дитя! Ужель в судьбе твоей Есть что-то злое, роковое, Неодолимое!..»
С тех пор прошло немало дней; Я слышал от его друзей, Что он в далекий путь собрался И стал заметно веселей; Но беспощадный рок дождался Его на лестнице крутой И сбросил... Странный стук раздался… Он грохнулся и разметался, изломанный, полуживой, –
И огненные сновиденья Его умчали в край иной. Без крика и без сожаленья Покинул он больной наш свет; Его не восторгал он – нет!.. В его глазах он был теплицей, Гдe гордой пальме места нет, Гдe так роскошен пустоцвет, Где пойманной, помятой птицей, Не веря собственным крылам, Сквозь стекла потемневших рам, Сквозь дымку чадных испарений Напрасно к свету рвется гений К полям, к дубровам, к небесам…
28 марта, 1888 |
Вопросы
- Как в приведенных здесь произведениях Я.Полонского развивается тема красоты?
- В чем, по мнению Я.Полонского, заключается призвание творческой личности? Проверьте и дополните сделанные Вами выводы, обратившись к другим произведениям автора; например, к поэме «Кузнечик-музыкант» (1859), а также к таким лирическим посвящениям, как «О Н.А.Некрасове», «Памяти Ф.И.Тютчева» (1876), «И.С.Тургеневу» (1877), «В день пятидесятилетия А.А.Фета» (1889).
- Как, интерпретируя образы природы, автор следует традициям и в то же время стремится к их обновлению («Чайка», «А.А.Фет»)? Какую дальнейшую разработку получит символический образ чайки в русской литературе?
- Как в стихах Я.Полонского проявляется мастерство психологической характеристики, наблюдательность, богатый жизненный опыт?