Система инвенции

 

Итак, первый этап идеоречевого акта (или риторического анализа) – этап нахождения материала, который осуществляется еще до начала работы над текстом. Этап дориторической рефлексии предполагает две операции:

1. Анализ вопроса (спорного случая, явления, ситуации) с целью выявления пункта (аспекта), подлежащего обсуждению в речи;
2. Подбор доказательств для авторской вероятностной реконструкции спорного вопроса (quaestio, controversia, problēma), события, явления.

В античной риторике была разработана подробная классификация вопросов, в основу которой положена триада оратор–речь–аудитория, обеспечивающая функциональный характер классификации и содержание риторических рекомендаций.

В частности, по отношению к оратору выделяются вопросы общедоступные и специальные, в связи с чем к оратору выдвигается требование иметь как широкую общеобразовательную подготовку, так и необходимую осведомленность в частных вопросах.

С классификацией вопросов по отношению к аудитории соотнесена типология родов красноречия:

 

 

Из этой четкой классификации вытекало требование (не всегда, впрочем, соблюдавшееся) не смешивать в одной речи разные типы вопросов и, соответственно, роды красноречия.

Наиболее сложной была классификация вопросов по отношению к предмету речи, согласно которой вопросы делились по степени сложности, по степени конкретности и по характеру содержания. При этом совершенно очевидно, что:

– характеристика по степени сложности учитывает восприятие вопроса аудиторией, так как выделяются вопросы простые (simplices), составные (coniunctae), сопоставительные (comparativae);

– характеристика по степени конкретности в большей степени ориентирована на оратора, поскольку определяет его стратегию и выделяет вопросы отвлеченные, или собственно «вопросы» (quaestio infinita, thēsis), и конкретные, или «дела» (quaestio finita, causa). Отметим, что античные риторики предлагали ораторам сводить конкретные дела к отвлеченному вопросу, который может носить теоретический или практический характер;

– наиболее универсальной является характеристика вопросов по содержанию: четыре типа вопросов – «статусов» (status, stasis – «поза борца, изготовившегося к борьбе») «охватывают в конечном счете весь круг человеческого познания» [34, с.29].

 

 

Проработка вопроса, определение спорного пункта, собственно проблемы, подлежащей обсуждению в речи, представляла собой первый этап дориторической рефлексии; соответственно описание приемов этой реконструкции составляло аналитическую часть инвенции. Второй операцией являлась собственно реконструкция спорного события, приемы которой излагались в синтетической части инвенции – учении о доказательствах.

Доказательства (argumenta) различались внешние и внутренние. Внешние (atechnoi, «внериторические») доказательства – свидетельские показания, документы и т.д. – привлекаются оратором как готовые, не нуждающиеся в риторической разработке. Предметом же особой заботы оратора были доказательства внутренние (entechnoi), т.е. являющиеся результатом логической реконструкции события. Убедительность этой логической реконструкции целиком зависела от риторического мастерства говорящего; кроме того, риторическая разработка этих доказательств позволяла оратору синтезировать этос (т.е. выбрать такие аргументы, которые демонстрировали его добрый нрав и надежность), пафос (т.е. учесть необходимость влиять на чувства аудитории), логос (в оформлении аргументов добиться единства мысли и слова).

Внутренние доказательства делились на три вида: улики (signa), доводы (argumenta) и примеры (exempla).

Улики помогают реконструировать ближайшие связи спорного события. Как «доказательства от самого дела» они мало интересуют риторику.

Доводы являются результатом риторической разработки, в процессе которой оратор создавал вероятностную картину события, основываясь на дедуктивной логике риторических умозаключений. Эти риторические умозаключения (силлогизмы) могли выступать в полном виде – две посылки и вывод (эпихирема); в сокращенном – одна посылка и вывод (энтимема) и в сжатом до вывода виде (аподейксис). В любом случае они опирались на логику здравого смысла, апеллируя к бесспорным, очевидным, общепринятым истинам, обычаям, представлениям.

Для каждого рода красноречия существовала своя система loci communes – общих мест. Разработкой эвристических доказательств занимались многие риторы, т.к. эта часть риторического нахождения давала оратору содержательный алгоритм высказывания о любом событии, ситуации, лице. Классификаций бесконечно разнообразных доводов было множество, наиболее стройная, по мнению М.Л.Гаспарова [34, с.34], принадлежит Фортунатиану и Юлию Виктору (IV в. н.э.). Общие места в ней делились на 4 разряда: «до предмета», «в предмете», «вокруг предмета», «после предмета».

1. Доводы «до предмета» позволяли установить вероятность поступка. Это доводы:

– «от лица»: Я могу сказать, что такое страшное злодеяние совершенно чуждо нраву Марка Целия; что вряд ли человеку столь предусмотрительному и умному не пришло в голову, что нельзя доверять такое дело незнакомым чужим рабам.

– «от причин»: Почему, с какой стати нужно было Целию отравить эту женщину?

– «от места действия»: Нет ничего легче, судьи, как опровергнуть все это. На что дались ей эти общественные бани? И где там укрыться человеку в тоге? Ведь в прихожей не спрячешься, а внутрь войти обутыми и одетыми тоже неудобно...

– «от времени действия»: Попрекают Целия и тем, будто водил он дружбу с Катилиною; но такие подозрения надо от него отвести. Вы ведь знаете, что он еще был очень юн, когда я и Катилина добивались консульства.

– «от образа действия»: Так неужто Марк Целий, предаваясь привольной жизни, сумел бы еще юношей привлечь к суду бывшего консула? Убегая трудов, опутанный сетями наслаждений, разве мог бы он жить в повседневном бою, наживать врагов, привлекать к суду, рисковать головой…

– «от средств»: Ведь не мог быть Целий столь безрассуден, чтобы, заняв себя наглыми подкупом, обвинить в таком же подкупе другого; и не стал бы подозревать его в том, чем сам и был бы не прочь при случае заняться; еле избежав однажды обвиненья в подкупе, он не стал бы дважды преследовать другого за ту же вину.

2. Доводы «в предмете» помогали четко охарактеризовать сам поступок. Это доводы:

– «от целого» / «от части»: А ты, Геренний, хотел, должно быть, чтоб дурная слава всякой молодежи возбудила ненависть только к Целию? Оттого-то и молчали мы на твои слова, что глядели на одного обвиняемого, а думали о пороках многих юношей.

– «от рода» / «от вида»;

– «от особенности»: Неужели так глуп, чтобы вверять судьбу свою чужим рабам? И каким? Это крайне важно. Уж не тем ли, о которых знал он, что живут они при госпоже своей не так, как все рабы, а вольнее и свободней, как свои люди?

– «от определения»: Если, вдовствуя, она вела себя свободно, дерзкая – держалась вызывающе, богатая – сорила деньгами, развратная – путалась с кем попало, то назову ли блудодеем того, кто при встрече приветствовал ее без лишней скромности?

3. Доводы «вокруг предмета» позволяли оценить поступок через установление характера его соотношения с другими поступками. Это доводы:

– «от сходства»: Да, Целий, уже много лет посещавший форум, взял сторону Катилины. Но и многие другие, разных лет и из разных сословий, поступили так же!

– «от различия»: И упоминают при этом осуждение Камурция и Цесерния! Что это? Глупость или беспримерное бесстыдство?! <…> Хотя закон о насилии их не касался, но такое за ними было преступление, что, пожалуй, ни по одному закону их нельзя было отпустить.

– «от противоположности»: Вот поэтому прошу и заклинаю вас, судьи: в государстве, где на днях оправдан был Секст Клодий, который на ваших глазах два года кряду был то пособником, то вожаком мятежей, человек, который своими руками поджег священные храмы, цензорские списки, государственные грамоты римского народа, человек без поприща, вероломный, отчаянный, бездомный, нищий, запятнавший скверною уста, язык, и руки, и всю свою жизнь; тот, кто разрушил портик Катула, мой дом срыл, поджег дом моего брата и на Палации, на виду у всего города, подстрекал рабов к резне и поджогам, – так вот, не допустите, чтобы в этом государстве Секст был отпущен по милости женщины, а Марк Целий по ее же милости осужден, чтобы одна и та же, вместе со своим супругом-братом, спасла бы мерзопакостного разбойника и сгубила достойнейшего юношу.

– «от смежности»: Диво ли, что о соседе этой женщины ходят сплетни, когда и родной брат ее не уберегся от кривотолков.

– «от отношения»: Вот и основание для моей защиты, и оно тем прочней, что опирается на суждение сограждан и близких; как бы смог я представить вам молодого человека, если бы не одобряли его ни столь почтенный родитель, ни, тем более, такой достойный и прославленный город.

4. Доводы «после предмета» позволяли оценить поступок через выявление его связей с последующими событиями, проецируя поступок на будущее. Это доводы:

– «от последствий»: Видя здесь перед собою молодость Марка Целия, вы представьте перед вашим мысленным взором и того несчастного старца, у которого одна опора – единственный сын… <…> Ведь вы не хотите, судьи, чтобы одна жизнь, уже сама собой клонящаяся к закату, угасла до времени от нанесенной вами раны, и чтобы другая, только теперь расцветшая, когда уже окреп ствол доблести, была сломлена как бы внезапным вихрем или бурею.

– «от постановлений».

Данная классификация систематизирует loci communes судебного красноречия. Однако подобной разработке были подвергнуты также совещательное и эпидейктическое красноречие. Так, политический оратор, выстраивая свою систему аргументации в пользу того или иного решения, мог использовать доводы о безопасности и достоинстве (престиже) государства. Автор торжественной речи, составляя похвалу человеку, должен был отметить в герое достоинства «духовные» (разумность, храбрость, справедливость, чувство меры), «телесные» (сила, здоровье, быстрота, ловкость) и «привходящие» (родина, род, друзья, деньги, могущество, почести).

Существовала и другая концепция loci communes как небольшой речи, которая вставлялась в развернутое, пространное ораторское высказывание (речь в речи) с целью амплификации обычно в определенном месте – ближе к заключению.

В широком смысле слова к общим местам относятся устойчивые мотивы и образы, используемые в стандартных литературных ситуациях. В этом значении часто используется термин «топика».

Несмотря на то, что в античности loci communes были тесно связаны с процессом аргументации (Цицерон и Квинтилиан рассматривали топику как совокупность аргументов, основанных на ключевых идеях, фигурирующих в каждой речи), постепенно они все больше начинают использоваться для орнаментации, украшения речи, то есть от диалектики передвигались в сторону стиля.

Примеры позволяли оратору с помощью индуктивной логики подкрепить предлагаемую в речи вероятностную картину события путем установления сходства спорного факта с бесспорным. Примеры различались:

– по характеру сходства:

«от сходства»: Если выдающиеся мужи и самые известные граждане не только не запятнали себя, но даже прославились, пролив кровь Сатурнина, Грахков и Флакка, а также многих предшественников их, то мне, конечно, нечего было бояться, что казнь этого братоубийцы, истребляющего граждан, навлечет на меня ненависть грядущих поколений.

«от несходства» / «от противоположности»: Ведь высокопочтимый муж, верховный понтифик Публий Сципион, будучи частным лицом, убил Тиберия Грахка, пытавшегося произвести лишь незначительные изменения в государственном строе, а Катилину, страстно стремящегося резней и поджогами весь мир превратить в пустыню, мы, консулы, будем терпеть?

– по источнику материала:

собственно «примеры» (exemplum, paradeigma), которые могли браться из истории (Таковы, наверное, были те Камиллы, Фабриции, Курии, которые возвели нас от ничтожества к величию) или из поэзии.

условные «сравнения» (similitudo, parabolē), которые сочинялись самим оратором: Часто люди, страдающие тяжелой болезнью и мечущиеся в бреду, если выпьют ледяной воды, вначале чувствуют облегчение, но затем им становится гораздо хуже; так и эта болезнь, которой страдает государство, ослабевшая после казни Катилины, усилится еще более, если остальные преступники уцелеют.

ссылка на «авторитет»: Тут-то и я могу воскликнуть, как недавно воскликнул прославленный Марк Красс, сетуя на приезд царя Птоломея: «О если бы в дубраве Пелиона…»

Такова античная система инвенции, которая – наряду с разделом о словесном оформлении материала (elocutio) – оказалась самым жизнеспособным и плодотворным зерном риторики. Именно за счет этих разделов риторика не просто пребывала в качестве «царицы наук», но постоянно развивалась. Современное представление о риторике как о метатексте научного знания, шире – интеллектуальной деятельности во многом обеспечено именно разделом инвенции. Античная система инвенции предлагала набор операций, которые позволяли представить любой предмет и явление в многочисленных и многообразных связях и проекциях и таким образом воссоздать целостное и объемное представление о мире.

 

Вопросы и задания

 

1. Познакомьтесь с разделами, посвященными подготовке к речи, в современных пособиях по ораторскому искусству и сравните их с античной системой нахождения материала. В чем сходство и в чем отличие? Какими социокультурными факторами можно объяснить эти отличия?
2. Проанализируйте топику, предлагаемую Аристотелем с одной стороны и Цицероном с другой. Сравните ее с описанной выше. Сделайте выводы о факторах, обусловливающих употребительность тех или иных топосов.
3. Как в рационалистических риториках Нового времени (яркий пример – «Риторика» М.В.Ломоносова) «работает» система локусов – «общих мест»? Может ли быть использована стратегия текстопорождения, предложенная античной риторикой, в школе при обучении сочинению? Попробуйте составить примерную схему развертывания любого суждения на нравственно-этическую тему в текст, опираясь на систему общих мест.
4. Приведите примеры из известных Вам литературных произведений, которые демонстрируют очевидную связь техники риторической инвенции с литературным творчеством (два примера для подсказки: известный монолог Чацкого из комедии А.С.Грибоедова  «Горе от ума» – очевидный пример использования статуса отвода; аргументация убийства старухи-процентщицы Родионом Раскольниковым в романе Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание» несомненно опирается на статус оценки).
5. Познакомьтесь со статьей М.Л. Гаспарова «Статусы обвинения в рассказе А.П.Чехова «Хористка» (Сокращенный вариант статьи см.: 34, с.56–58). Попробуйте аналогичным образом проанализировать диалог, в котором один участник обвиняет, другой защищается. Используйте с этой целью литературное произведение соответствующего жанра, например, детектив или семейный роман.
6. Проанализируйте с точки зрения риторического нахождения речь одного из знаменитых ораторов древности и приведите примеры использованных им риторических аргументов.
7. Проанализируйте топику, использованную Платоном в «Апологии Сократа». Релевантна ли античная топика для современного оратора/слушателя?