ИРАН В V– VII ВВ. (ГОСУДАРСТВО САСАНИДОВ)

 

ВВЕДЕНИЕ

Приведенные ниже документы характеризуют социально-экономические отношения и политическую историю Ирана в период перехода от рабовладельческих отношений к феодальным.

В государстве Сасанидов большую роль продолжало играть рабовладение, о значительном развитии которого свидетельствуют различные источники. Особый интерес представляют сведения сасанидского судебника «Матикан-и хазар датастан» («Книга тысячи судебных решений») (документ № 1), составленного в VI в., но включающего ряд статей более раннего происхождения. Судебник различает два вида рабов: бандак – общее обозначение раба и аншахрик – буквально «иностранец». Последняя категория рабов использовалась главным образом в сельском хозяйстве. Аншахрик обычно был посажен на участок земли, который не мог без него отчуждаться. Большой интерес представляет развивающаяся практика частичного освобождения раба с целью повышения производительности его труда. Основная масса рабов обслуживала хозяйства царя, знати и жречества. Но вместе с тем рабами владела также община, а затем выделяющаяся из ее среды верхушка. Характерно, что в связи с этим в программе маздакизма, выражавшего интересы иранских общинников, содержался пункт о разделе, наряду с другими жизненными благами, также и рабов (документ № 10). Но, несмотря на это, именно маздакитское движение сыграло большую роль в ниспровержении рабовладельческих отношений в целом, нанеся сильный удар по крупным хозяйствам аристократии, которые были основными носителями рабовладельческого уклада. В VI в. значительная часть знати, ослабленной маздакитским движением, оказывается в экономическом отношении непосредственно зависящей от царя (документ № 12).

Документ № 2 и 3 посвящены своеобразному явлению сасанидского общества: кастово-сословному делению и связанным с ним взглядам и установлениям. Первый отрывок взят из «Шах-намэ» (конец X в.) знаменитого персидского поэта Абу-л-Касема Фирдоуси. Сочинение Фирдоуси является одним из важных источников по истории сасанидского Ирана. Фирдоуси пользовался различными источниками, в том числе восходящими к «Хватай-намак» («Книга владык»), официальному эпосу и историй Ирана, кодифицированной при Сасанидах. Отдельные части «Шах-намэ», несмотря на поэтическую форму, почти точно соответствуют сохранившимся отрывкам более старых произведений. Приводимый отрывок из «Шах-намэ» описывает старое деление свободного иранского населения на жречество, военную аристократию, общинников (земледельцев и скотоводов) и ремесленников. Это деление, официально признававшееся, по-видимому, еще в V в. н.э., засвидетельствовано также во многих памятниках религиозной литературы. Помимо точности в деталях приводимый отрывок интересен тем, что описывает указанное деление со светской точки зрения. Характерно, что представители третьего сословия описываются здесь как свободные и независимые земледельцы, что соответствовало официальному представлению об этой группе в дофеодальный период.

Позднее, в связи с изменившимися социально-экономическими условиями, сословный строй Ирана претерпел значительные изменения. Были закреплены права писцов, оформившихся в качестве отдельного бюрократического сословия. Земледельцы и пастухи вместе с ремесленниками и стоявшими ранее вне кастовой системы торговцами были объединены в четвертое сословие, члены которого были обязаны уплачивать подушную подать, от которой были освобождены три первых сословия (документ № 4). Официальный взгляд на новое сословное деление отражен в интересном отрывке из так называемого «Письма Тансара» – социально-политического трактата, составленного в 557–570 гг. В середине VIII в. известный шереводчик со среднеперсидского Ибн-Мукаффа перевел «Письмо Тансара» на арабский язык. С этого арабского перевода в начале XIII в. был сделан дошедший до нас новоперсидский перевод «Наме-и Тансар», выполненный Ибн-Исфендиаром, включившим его в свою «Историю Табаристана».

Документ № 4 содержит описание налоговой реформы, завершенной при Хосрове I. Это описание взято из «Истории» Табари. Абу Джафар Мухаммад бен Джарир ат-Табари – известный арабский историк (839–923 гг.), использовал для своего сочинения ряд произведений, восходящих к сасанид-скому периоду.

Следующие два документа характеризуют внешнюю политику сасанидского государства и внутриполитическую борьбу в Иране в конце V в. и первых десятилетиях VI в. После постоянных войн между Восточно-Римской империей и сасанидским Ираном в III–IV вв. со второй четверти V в. наступает период мирных отношений, что было вызвано в значительной мере аналогичными для обоих государств трудностями: внутренним социальным кризисом и беспрерывными вторжениями варварских племен. Представляют интерес соглашения о совместной борьбе с этими племенами (документ № 5). Борьба с кочевниками и возникавшими государственными образованиями на северо-восточных и северных границах Ирана является вторым характерным моментом его внешней политики в V–VI вв. С VI в. начинается время периодических войн Византии с Ираном, характеризующихся борьбой за пограничные области и грабительскими походами на земли противника, а также вмешательством в дела соседнего государства; одновременно шла упорная борьба за сферы влияния и торговые пути. В документе № 5 приведены выдержки из хроники Йешу Стилита («Летописная повесть о несчастиях, бывших в Эдессе, Амиде и во всей Месопотамии»), составленной в 507 или 518 г. Автор хроники – монах-клирик, монофизит, живший в византийской части Месопотамии, помещает ряд кратких, но ценных в силу своей достоверности известий о событиях в Иране. Документ № 6 содержит отрывки из «Истории войн с персами» Прокопия Кесарийского. В 527 г. Прокопий был назначен советником при византийском полководце Велизарии и с тех пор сопровождал его в походах, в том числе в некоторых кампаниях против Ирана. В своем труде он использовал также некоторые исторические сочинения. Подробно описывая дипломатические отношения и военные действия между Византией и Ираном, Прокопий сообщает ряд важных сведений о внутренних событиях в персидском государстве. Оба документа повествуют о напряженном политическом положении в Иране. Документы № 7–12 посвящены маздакитскому движению. Тексты № 7–9 характеризуют религиозно-философское и социальное содержание учения маздакитов. Маздакизм, ставший в конце V в. идеологией одного из крупнейших в истории Передней Азии народных движений, был тесно связан со многими религиозно-философскими системами древности, с зороастризмом, зерванизмом, манихейством, гностицизмом и неоплатонизмом, а также с социально-утопическими учениями древнего мира. Вместе с тем маздакизм оказал сильное влияние на развитие учений, ставших знаменем многих народных движений как на Востоке (хуррамиты, тондракиты, карматы, некоторые мусульманские секты, движения Муканны, Бабека и т.д.), так и на западе (гностики, богомилы и некоторые другие). Развитие идей маздакизма представляет значительный интерес для истории идеологий народных движений и социально-утопических учений в ряде стран помимо Сасанидского Ирана в V–VII вв.

О распространении маздакизма в пределах Римской империи и его влиянии на некоторые гностические секты свидетельствуют малоизвестные в литературе надписи из Киренаики (Триполитания), найденные в 1823 г. (документ № 9). Документ № 7 представляет главу из «Дабистан-и Мазахиб» («Школа религий», или «сект»). Это сочинение, содержащее описание некоторых религиозных учений средневекового Востока, составлено между 1653 и 1657 гг. парсийским сектантом Мубад-шахом, пользовавшимся рядом утраченных в настоящее время произведений. Во второй части приводимой главы (со слов: «В одном месте из книги «Диснад»...») содержатся отрывки, восходящие непосредственно к маздакитской традиции (по-видимому, к сочинению основателя секты). Эти разделы по своему содержанию очень близки к соответствующим местам главы об учении маздакитов в труде арабского автора XII в. Шахрастани. Но изложение «Дабистана» значительно полнее, а в отдельных случаях более точно. Документ № 8 содержит рассказ о маздакитах известного арабского ученого X в. Мухаммеда ибн-Исхака ан-Надима. Для своей книги «Фихрист» («Каталог»), составленной в 988 г., ан-Надим использовал многие не дошедшие до нас работы. В приводимом отрывке, помимо изложения учения раннего маздакизма, представляет интерес упоминание о Маздаке «Старшем» наряду с Маздаком «Младшим». Это согласуется с данными некоторых других источников, позволяющими предполагать, что слово «Маздак» означало первоначально титул главы секты, в то время как собственные имена Маздака «Старшего» и «Младшего» были иными.

Документ № 10 содержит выдержки из «Летописи» Евтихия о начале маздакитского движения и проповеди маздакитов во время движения. Евтихий (Саид ибн-Батрик), христианский патриарх Александрии (умер в 940 г.), составил на арабском языке хронику (арабское название «Назм ал-Джаухар», «Нанизывание драгоценностей»), использовав не дошедшие до нас работы. В ряде случаев он более точен, чем другие арабские авторы, пользовавшиеся теми же источниками.

Документ № 11 содержит главы о маздакитском движении из «Шах-намэ» Фирдоуси, являющиеся одним из наиболее интересных и важных источников по истории маздакизма. Рассказ Фирдоуси о начале движения и его подавлении, безусловно, основан на реальных фактах и данных предшествующей литературной традиции, что подтверждается дошедшими до нас данными других источников. Весь приводимый отрывок очень близок к соответствующему разделу «Истории персидских царей» Саалиби (умер в 1038 г.). Притчи, излагаемые Маздаком Каваду (повторяемые и у Саалиби), очевидно, являются аллегорическими рассказами маздакитской литературы и, как и приводимые далее слова проповеди Маздака, находят соответствие в изложении учения маздакитов по другим источникам.

Документ № 12 рассказывает о мероприятиях Хосрова Ануширвана в связи с последствиями маздакитского движения по «Летописи» Евтихия. В связи с крайне тенденциозным и совершенно недостаточным освещением в источниках характера деятельности маздакитов во время движения особый интерес представляют более точные описания мер, предпринятых Хосровом для частичной ликвидации результатов маздакитского движения. По этим описаниям (имеющимся и у некоторых других авторов) можно представить характер социальных реформ, проведенных маздакитами, а также значение последствия маздакитского движения для дальнейшей истории сасанидского Ирана.

 

I. РАБОВЛАДЕНИЕ В ГОСУДАРСТВЕ САСАНИДОВ

 

№ 1. Из «Матикан-и Хазар Датастан»

1. Так как в храмовом хозяйстве бывают человек-бандак, во-первых, чeлoвeк-aншaxpик, во-вторых, и когда кто-либо так поступает со своим имуществом: «я подарил, чтобы они стали рабами этого храма», [то], вследствие того, что раб-аншахрик не может служить [самому] огню[1], ему не следует поручать никакой службы в [самом] храме.

2. И то было сказано, что когда господин отдает [дарит] своего раба-бандака в рабство храмам, поскольку у него [с этого момента] уже нет власти над детьми раба, если у раба после этого будет сын или внук, то они станут рабами храмов; вследствие того, что они являются детьми и внуками раба, они все находятся в рабстве у храмов.

3. Если человек освобождает раба-аншахрика, у которого в десяти частях одна часть его собственная, то также и дети, которые родятся от этого раба, каждый в отдельности в десяти частях на одну часть будут свободными.

4. Когда человек дарит доход[2] с раба-аншахрика и потом освобождает раба, то доход с раба не подлежит возврату.

5. Когда он объявляет: «доход с этого моего раба-аншахрика на три года подарен тебе», то доход [от его труда] на протяжении трех лет подарен навечно [букв, до дня обновления мира].

6. И также другое написано, что когда он решает: «этот мой раб-аншахрик каждые два года на один подарен Михриону»[3], [тогда] этот раб без обоюдного согласия не может быть освобожден.

7. При этом сказано: «если скажет, что я... господин, на одну часть освободил, а на три части отдал в рабство храму огня», то одна часть [в отношении] к трем не та, о которой было сказано, что «отдал»[4].

8. Когда [кто-нибудь] посылает раба-аншахрика [находящегося у него] в залоге, к кому-либо другому работать, и [тот] платит за это деньги, то после вручения раба [залогодателю] сумма, заработанная рабом, должна быть вручена тому, кому раб принадлежит.

9. По наставлению того же Вехшапухра[5] относительно судебных решений о дастакертах[6] со слов самого Вехшапухра записано: «что касается раба-аншахрика, который в нем пребывает, всегда таким образом пусть он и будет».

 

II. СОСЛОВНО-КАСТОВЫЙ СТРОЙ САСАНИДСКОГО ИРАНА

 

№ 2. Из «Шах-Намэ» Фирдоуси

Из людей всех профессий (Джемшид)[7] устроил собрание,

Этим он был занят в течение пятидесяти лет.

Группу, которую ты называешь «амузиан»[8],

 Ты по праву считаешь жрецами[9],

Выделил их из толпы.

Сделал местом для жреца гору.

По другую руку поместил тот ряд,

Который называют по имени «артештаран»[10],

Так как они с мужеством львов ведут бой

И находятся во главе армии и провинций,

Потому что благодаря им на месте стоит престол шаха

И благодаря им прочно держится имя мужества.

Знай, что другая – третья – группа «вастрьошан»[11],

Потому что нет от них никому почтения;

Они сеют и обрабатывают землю и сами жнут,

И во время еды они не слышат упреков.

Они никому не подчиняются, хотя и одеты в лохмотья[12];

Их уши спокойны от звука попреков,

Как сказал тот красноречивый свободный человек.

Что свободного нерадивость делает рабом.

Четвертые [суть те], кого называют «хутухшан»[13];

Они работают для прибыли под присмотром;

Так как их дела всегда ремесло,

Их души постоянно полны забот.

 

№ 3. Из «Письма Тансара» («Намэ-и Тансар»)

Еще то, что ты написал: «Шахиншах требует от народа доходов и работы»[14]. Следует знать, что народ в вере составляет четыре члена; и во многих местах в священных книгах без спора, истолкования, возражения и противоречий написано и разъяснено, что это называют четырьмя членами, и главой тех [четырех] членов является государь.

Член первый – люди веры. И этот член сверх того распределяется по подразделениям: сугьи, совершающие служение [богу][15], подвижники, надзиратели [храмов] и наставники.

Член второй – сражающиеся, то есть люди битвы. И они делятся на две категории: конных и пеших, кроме того различающихся по степеням и делам.

Член третий – писцы. И они также делятся на разряды и виды: писцы посланий, писцы счетоводства, «писцы судебных постановлений, юридических (нотариальных) записей и контрактов, писцы жизнеописаний; и врачи, поэты и астрологи входят в разряды их [т.е. писцов].

Член четвертый называют [людьми] промысла, и они суть земледельцы, пастухи, торговцы и все [люди] ремесла.

И происхождение людей по этим четырем членам останется неизменным в мире, пока он продолжается. И категорически не должен один с другим перемещаться, за исключением того, если один из нас во врожденных качествах проявит способность. Того представляют шахиншаху. После испытаний мобедами и хирбедами[16] и продолжительных освидетельствований, если признают достойным, повелят присоединить к другому сословию.

Однако, когда люди оказались во времени беспорядка[17] и царской власти, которая не заботилась о благополучии мира, они алчно стремились к обладанию вещами, на которые у них не было права. Они пренебрегли обязанностями и не радели о законе, оставили благоразумие и необдуманно отправились по дорогам, предела которых не было видно. Насилие стало открытым. Один нападал на другого вне зависимости от различия их степеней и отличий; так что блага жизни и вера в итоге пришли к концу. И обладающие наружностью людей, они стали вести себя подобно демонам. Таким образом, как упомянуто в благородном коране, что «дьяволы из людей и джиннов внушают друг другу обольщение»[18]. Покров ограждения и уважения оказался сорванным. Появились люди, не украшенные достоинством таланта и дела, без наследственного занятия, без заботы о благородстве и происхождении, без профессии и искусства, свободные от всяких мыслей и не занятые никакой профессией, готовые к клевете и ложному свидетельствованию и измышлению; и от этого добывали средства к жизни, достигали совершенства положения и находили богатство.

Шахиншах своим чистейшим разумом и изобилием совершенства эти члены, которые стали разобщенными, восстановил воедино и каждого привел в соответствие с его местонахождением и подразделением и удерживал в должной степени; и относительно этого воспретил, чтобы ни один из них не был занят в другом ремесле, кроме того, которое бог – да славится слава его – создал для него. И его [шахиншаха] рукой истинное предопределение – да будет превознесено оно – открыло для жителей мира дверь, до которой даже в первые времена не достигла мысль.

Каждому из предводителей четырех членов шахиншах приказал, что если в одном из людей промысла найдут признаки пребывания на пути истинной веры и благочестия[19]и определят для религии или он будет наделен силой, крепостью и мужеством[20] либо ученостью, памятью, умственными способностями и воспитанностью[21], должны доложить мне [шахиншаху], чтобы мы изволили бы распорядиться относительно того.

 

III. НАЛОГОВАЯ РЕФОРМА КАВАДА-ХОСРОВА

 

№ 4. Из «Истории» Табари

Цари Персии до царствования Хосрова Ануширвана брали с каждого округа в качестве поземельного налога (хараджа) одну треть, одну четверть, одну пятую или одну шестую [урожая] в соответствии с количеством воды и обработанностью и известную сумму в качестве подушной подати. И приказал царь Кубад сын Пероза в конце своего царствования измерить землю, ее равнины и горы, с тем чтобы установить для нее точный поземельный налог (харадж). И измерили ее, однако до смерти Кубада не было полностью закончено то измерение. Когда стал царствовать его сын Кисра (Хосров), повелел [он] довести до совершенства [то измерение] и произвести перепись финиковых пальм, оливковых деревьев и голов[22]. Затем приказал своим писцам представить общий итог... Наложили на каждый гариб[23] земли, засеянной пшеницей или ячменем, один дирхем (поземельного налога ежегодно), и на каждый гариб виноградника восемь дирхемов, и на каждый гариб люцерны семь дирхемов, и на каждые четыре финиковые пальмы один дирхем, и на каждые шесть обыкновенных финиковых пальм столько же, и на каждые шесть обыкновенных оливковых деревьев – столько же. Но налогом должны были облагаться только те «пальмовые деревья, которые составляют сад или значительные группы, но не отдельные деревья. Все остальные земельные продукты, кроме семи названных, оставили свободными от налога...

И наложили подушную подать (джизию) на людей, за исключением знатных[24], великих[25], сражающихся (воинов), хирбедов (духовенства), писцов и тех, кто находится на царской службе. [Народ, обязанный уплачивать подушную подать], разделили на несколько классов соответственно их состоянию: платящих по 12, 8, 6 и 4 дирхема. Тех, которые были моложе двадцати или старше пятидесяти лет, освободили от подушной подати.

 

IV. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ГОСУДАРСТВА САСАНИДОВ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В ИРАНЕ В V–VIвв.

 

№ 5. Из хроники Иешу Стилита

7. В 609 г. (297/8 г. н.э.) ромеи взяли город Низибию, и он оставался под их властью шестьдесят пять лет. После смерти Юлиана в Иране, случившейся в 674 г. [июнь 363 г. н.э.], Иовиниан, который воцарился после него над ромеями, более всего дорожил миром и поэтому дал согласие персам владеть Низибией на 120 лет, после чего она должна быть возвращена ее господам [ромеям]. Срок кончался при императоре ромейском Зеноне, но персы не желали возвратить город, и это дело возбудило спор.
8. Между ромеями и персами существовал договор, по которому, если они будут нуждаться друг в друге, в случае войны с какими-либо народами, они будут помогать друг другу, предоставив 300 человек воинов с оружием и конями, или 300 статиров вместо каждого человека, и это по желанию стороны, которая нуждается в помощи. Ромеи с помощью бога... в помощи персов не нуждались... Цари же персидские, посылая послов, просили золота, нуждаясь в нем, но они получали его не в виде подати, как полагали многие.
9. В наши дни Пероз, царь персидский (457–484 гг.), из-за войны с кионайе[26], т.е. с гуннами[27], неоднократно получал золото от ромеев, не требуя его как подати, но вызывая их усердие, будто бы ради них он вел с ними борьбу, «чтобы они не перешли в вашу землю»...

С помощью золота, взятого у ромеев, Пероз подчинил гуннов, захватил большие пространства их земли и присоединил их к своему государству, но в конце концов он был схвачен ими. Когда услыхал это Зенон, император ромейский, он послал от себя золото, освободил его и помирил его с ними. Пероз заключил договор с гуннами, что больше не будет переходить границу их земли ради войны. Он возвратился, нарушил договор, отправился воевать и... попал в руки своих врагов. Все его войско было разбито, рассеяно, а сам он был взят живым. Он пообещал в своей гордости дать за спасение своей жизни 30 мулов, нагруженных зузе[28]. И послал в землю, что находилась под его властью, и с трудом собрал 20 мешков, так как вся казна предшествовавших ему царей была истощена прежними войнами. За другие десять мешков, пока он не пришлет их им, он оставил поручителем и заложником Кавада, своего сына, и во второй раз заключил с ними договор больше не воевать.

Когда Пероз возвратился в свое государство, он обложил подушной податью всю свою землю, послал 10 мешков зузе, освободил своего сына, снова собрал войско и отправился воевать... Когда началась битва и смешались лагери друг с другом, все войско его было истреблено, а его самого искали и не нашли, и до сего дня неизвестно, что с ним...

После того... Балаш (484–488 гг.), брат его, воцарился вместо него. Это был муж смиренный и миролюбивый. Он не нашел ничего в сокровищнице персидской, а землю нашел опустошенной из-за нападений гуннов... От ромеев и ему не было никакой помощи... Он отправил послов к Зенону, чтобы тот прислал ему золота. Но тот... не захотел им ничего присылать, но послал [сказать]: «Достаточно тебе податей, которые ты взимаешь с Низибии, и они уже много лет принадлежат ромеям».

Балаш, так как у него не было золота (денег), чтобы содержать свои войска, был ничтожен в их глазах. Маги[29]также его ненавидели за то, что он пренебрегал их законами и желал построить бани в городах для омовений[30]. Когда они увидали, что он не уважаем войском, они схватили его, выкололи ему глаза и поставили вместо него Кавада, сына Пероза... который был заложником у гуннов. Он-то и повел войну с ромеями из-за того, что ему не было дано золота. Кавад отправил послов и одного большого слона в дар императору, чтобы тот послал ему золото. Пока послы достигли Антиохии сирийской, умер Зенон, и воцарился после него Анастасий[31]. Когда персидский посол оповестил Кавада... относительно перемен в ромейском государстве, он послал ему сказать, чтобы тот... потребовал обычное золото или сказал царю: «Принимай войну».

20. ...Он словами угрозы раздражил благочестивого Анастасия. Этот же, когда услыхал его гордые речи и узнал о его дурном нраве, что он [Кавад] обновил отвратительную ересь магизма, зарадуштакан[32], которая учит, что женщины должны быть общими и что каждый может жить с кем хочет[33], и что он делал зло армянам, подвластным ему, за то что они не почитали огонь, он презрел его и не послал ему золота...

Когда услыхали армяне, которые были под властью Кавада, что не мирно было ему отвечено ромеями, они укрепились, усилились и разрушили храмы огня, которые построили персы в их земле, и убили магов, которые были среди них. Кавад послал против них одного марзбана с войском, чтобы их наказать и обратить их к поклонению огню. Армяне воевали и с ним, разбили его и его армию и отправили послов к нашему императору [Анастасию] с тем, что они ему подчиняются. Но он не пожелал принять их, чтобы не думалось, что он возбуждает войну против персов...

...Знать [персидского] государства ненавидела Кавада за то, что он разрешал их женам изменять. Арабы, которые находились под его властью, когда увидали беспорядок в его государстве, стали разбойничать, насколько хватало сил, по всей персидской земле.

...Знатные персидские [люди] думали тайно убить Кавада за нечистые обычаи и извращенные законы. Когда он это узнал, то он оставил свое государство[34] и бежал к гуннам, к царю, у которого рос, когда был заложником.

Воцарился вместо него у персов Замашп (496–499 гг.), брат его. Кавад же взял себе у гуннов в жены дочь своей сестры[35]. Его сестра была там взята в плен во время войны, в которой был убит его отец, а так как она была дочерью царя, то стала женой гуннского царя, и от него у нее была дочь. Когда Кавад бежал туда, она дала ее ему в жены. Он приободрился, породнившись с царем, и плача перед ним ежедневно, просил его дать ему войско в помощь, чтобы он пошел истребить знать и утвердиться в своем государстве. И дал ему его тесть немалое войско по его просьбе. Когда он достиг персидской земли, услыхал об этом его брат и бежал от него, а Кавад исполнил свое желание и казнил знатных[36]. «Арабы же, когда узнали, что ожидается война с ромеями, с большой поспешностью сами собрались к нему. Армяне, боясь, чтобы он не отомстил за то, что они разрушили перед тем храмы огня, не хотели подчиниться ему. Кавад собрал свое войско и воевал с ними. Он взял верх над ними, но не опустошил их, а обещал им, что не будет принуждать к почитанию огня, если они станут ему помощниками в войне с ромеями. Они по боязни против воли согласились.

48. (В августе 502 г.) ...Кавад.., собрал все персидское войско, пошел на север. Он перешел ромейскую границу и с гуннским войском, которое было с Ним, осадил Феодосиополь в Армении. Он взял его немного дней спустя, так как правитель этой земли по имени Константин восстал против ромеев и предал город... Кавад ограбил город, опустошил и сжег его, также опустошил все селения северной стороны, а оставшихся взял в рабство. Константина он сделал военачальником, оставил в Феодосиополе отряд и ушел оттуда.

Пришел Кавад... с севера в пятый день месяца Тишри первого (октябрь 502 г.)... и осадил он и все его войско, город Амид... в Месопотамии. Анастасий послал ему золото через Руфина... Руфин... оставил золото в Кесарии, отправился к нему [Каваду] и сказал, чтобы он ушел за границу и взял золото. Тот не захотел, но схватил Руфина и приказал его сторожить...

Когда Кавад не смог овладеть городом [Амидом], он послал Наамана, царя арабского[37] со всем его войском, чтобы он отправился на юг, в область Харрана. [Часть] персидского войска двинулась до города Константины, т.е. Теллы, грабя, разоряя и опустошая всю область...

...Пришел Нааман с юга и вошел в область Харрана, опустошил, ограбил, взял в плен население, скот, собственность всей Харранской области. Он дошел даже до Эдессы, опустошая, грабя и забирая в плен целые деревни. Кроме скота, имущества и добычи всякого рода, было взято в плен 18 500 человек помимо тех, что были убиты...

53. Кавад все еще продолжал воевать с Амидом... По причине ли... небрежности, как мы полагаем, или по предательскому сообщению, как говорят люди, или по наказанию божию, но персы овладели стеной с помощью лестницы, не открыв ворот и не пробив стены. Они опустошили город, ограбили имущество, попрали его святыню, издевались над служением, обнажили его церкви и взяли в плен его жителей, за исключением старых, калек и тех, кто спрятался. Они оставили [в Амиде] отряд в 30 тыс. человек и спустились все к горе Шигар.

54. Тогда Кавад отпустил Руфина, чтобы он отправился и сообщил императору то, что случилось...

 

№ 6. Из «Истории войн с персами» Прокопия Кесарийского

Кн. I. гл. 5. Кавад начал впоследствии властвовать насильственно, вводил в государстве много перемен[38] и между прочим издал закон, по которому женщины могли быть у персов общими[39]. Это многим так не понравилось, что возмутившись, они лишили царя верховной власти и держали под стражею в оковах. На место его избрали царем Перозова брата Власа (Балаша)[40]... Влас, достигши верховной власти, созвал персидских вельмож для совещания с ними об участи Кавада. Большая часть вельмож не хотела, чтобы Кавад был умерщвлен. Когда высказаны были разные мнения, один из знаменитейших персов по имени Гусанастад, а саном ханаранг, – это значит у персов полководец, – начальствовавший в отдаленной персидской области, смежной с землей эфталитов, показав всем ножик, которым персы режут длинные ногти и который был длиною в мужской палец, а шириною менее трети пальца, сказал собранию: «Вы видите этот ножик, он очень короток; теперь он может совершить известное вам дело; а немного спустя, любезные мои персы, двадцать тысяч латников не будут в силах исполнить того самого дела». Этим давал он знать, что если они не умертвят Кавада, то этот царевич причинит персам большие беспокойства. Однако и после этих слов не решались они убить мужа царской крови и положили только содержать Кавада в замке забвения. Так назывался у них тот замок, потому что под смертною казнью запрещено было произносить имя того, кто был в нем заключен...

Гл. 6. О Каваде во время его заключения имела попечение его жена; она приходила к нему и приносила все нужное... Между тем один из приверженных Каваду персидских вельмож, по имени Сеос[41], жил в окрестностях замка и выжидал случая к его освобождению. Он дал знать Каваду через его жену, что не в дальнем расстоянии от замка люди и лошади для него готовы: назначено было и место. Раз при наступлении ночи Кавад уговорил жену надеть на себя его платье, уступить ему свое и сесть в том месте тюрьмы, где обыкновенно сидел он сам. Переодевшись таким образом, вышел он из замка; стражи, видевшие его, полагали, что это была его жена, и не считали нужным останавливать или беспокоить ее. На рассвете стражи, видя в комнате женщину в одежде ее мужа, нимало не догадывались о его побеге...[42] Кавад, укрывшись от всех, вместе с Сеосом прошел в землю Уннов Эфталитов. Царь их, выдав дочь свою за Кавада, отправил с ним, как зятем, многочисленную рать на персов. Выступать против этого войска персы не желали и разбежались. Кавад по прибытии в ту область, которая состояла под начальством Гусанастада, сказал своим приближенным, что произведет в ханаранги того из персов, кто первый в тот же день предстанет к нему с желанием служить ему. Но, сказав это, он тогда же раскаялся, потому что вспомнил о персидском законе, запрещающем давать какой-либо сан людям посторонним и предоставляющем оный тем, которые по их происхождению имеют права на него. Он опасался, чтоб первый, кто явится к нему, не вышел, пожалуй, такой человек, который по роду своему не может быть ханарангом. Случай позволил ему сохранить данное обещание без нарушения закона. Первый представший ему был Адергудунвад, молодой человек, отличный в военном деле, родственник Гусанастада. Он первый приветствовал Кавада своим государем... Кавад, завладев столицею без всякого сопротивления, захватил и Власа, оставленного там всеми без всякой защиты, и лишил зрения... После этого Кавад держал в заключении Власа, который властвовал над Персией два года. Кавад, умертвив Гусанастада, на место его возвел Лдергудунвада в достоинство ханаранга, а Сеоса объявил немедленно адрастадарансаланом[43], то есть верховным начальником над всеми властями гражданскими и военными. Сеос первый и последний получил в Персии это достоинство, которое ни прежде, ни после него никому не было даваемо. Кавад утвердил власть свою и сохранил ее незыблемою; в проницательности и деятельности он не уступал никому.

Гл. 11. ... В это время[44] Кавад стал беспокоиться о том, чтобы персы тотчас по смерти его не возмутились против его дома, тем более что не имел он надежды передать верховную власть одному из своих сыновей без всякого сопротивления. Закон призывал на престол Каоса, как старшего из них; но это не было угодно Каваду, и воля отца нарушила права природы и законы отечественные[45]. Закон также не позволял царствовать Заму, второму после Каоса сыну, потому что он лишен был одного глаза; у персов же не может быть царем человек одноглазый или имеющий другой какой-либо телесный недостаток. Отец нежно любил Хосроя... Кавад боялся, чтоб они [персы] не возмутились против Хосроя, не погубили рода его и самого царства. И так он рассудил за благо примириться с римлянами и прекратить все причины к войне с тем, чтоб царь Юстин усыновил Хосроя. Кавад почитал это единственным способом к утверждению сына своего в верховной власти. Вследствие этого он направил в Византию к царю Юстину послов с грамотою...

Письмо Кавада чрезвычайно обрадовало[46] как царя Юстина, так и племянника его, Юстиниана, ...которому надлежало быть преемником престола. Они хотели приступить к делу немедленно составлением записи об усыновлении согласно римским законам; но от этого удержал их Прокл, исполнявший при царе... должность квестора. ...Он противился намерению царя и говорил ему следующее: «...Вам обоим следовало бы всеми силами отвергнуть домогательство варваров; тебе, государь, для того, чтобы не быть тебе последним государем римлян, а тебе, полководец, чтоб оно не было тебе помехою к достижению престола... первая и настоящая цель сего посольства та, чтоб этого Хосроя, кто бы он ни был, усыновлением сделать наследником царя римского...» Так говорил Прокл. Царь и племянник его одобрили его мнение... Между тем получено от Кавада другое послание, в котором он просил царя прислать к нему для заключения мира знатных людей и притом объявить ему письменно, каким образом желает, чтоб было совершено усыновление сына его. Тогда Прокл... высказал мнение: немедленно заключить с ними мир через отправленных от царя первостепенных особ, поручив им объявить прямо Каваду, если он спросит о способе усыновления, что оно должно быть сделано так, как водится у варваров; ...не записями, а оружием. Таким образом, царь Юстин отпустил послов с обещанием, что вскоре за ними последуют знаменитейшие римляне... Назначены были со стороны римлян: Ипатий, племянник прежнего царя Анастасия; Патрикий, имевший начальство над военными силами в восточных областях империи, и Руфин, сын Сильвана, знаменитый между патрикиями и известный Каваду по предкам своим; со стороны персов: Сеос, человек могущественный и имевший великую власть достоинством адрастадарансалан, и Мевод, достоинством магистр. Они съехались в одном месте, на самой границе двух держав, вступили в переговоры и употребили старание к прекращению несогласия и устранению мира на прочном основании. Сам Хосрой прибыл к реке Тигр, чтоб отправиться в Византию, как скоро мир покажется обеим сторонам прочно утвержденным. Много было говорено послами той и другой державы о взаимных несогласиях. Сеос утверждал, между прочим, что римляне насильственно и без всякого на то права владеют Колхидою, которая ныне называется Лазикою и которая издревле была подвластна персам. Римляне слушали с неудовольствием, что персы оспаривают у них уже и Лазику; когда же они объявили персам, что усыновление Хосроя имеет совершиться по обрядам варваров, то это предложение показалось персам невыносимым. Послы разъехались по домам; Хосрой возвратился к отцу, не достигши своей цели, сильно оскорбленный, изъявляя желание отомстить римлянам за нанесенное ему оскорбление.

Впоследствии Мевод донес Каваду на Сеоса, будто он умышленно предложил дело о Лазике, вопреки данному ему от государя наставлению, дабы тем расстроить мир, снесшись прежде с Ипатием, который, не будучи привержен к своему государю, не попустит заключения мира и усыновления Хосроя. Неприятели Сеоса обвиняли его еще во многом другом и призвали к суду. Персидский совет, составленный не столько по закону, сколько по внушениям зависти, рассматривал дело. Персы, не привыкшие к власти Сеоса, не терпели ее; притом свойства его были им неприятны. Хотя Сеос был человек самый бескорыстный и строгою точностью наблюдал за правосудием, но им обладал недуг надменности несравненно больше, чем другими людьми, и несмотря на то, что эта страсть так свойственна персидским вельможам, однако сами персы видели, что в Сеосе она доходила до крайности. Сверх того, что мною уже сказано, обвинители Сеоса говорили, что он не хочет жить по существующему порядку вещей и хранить персидские обычаи, что он поклонялся новым богам и недавно похоронил жену, хотя персидскими законами запрещено предавать земле мертвые тела. Итак, судьи приговорили его к смерти. Кавад, казалось, принимал участие в бедствии Сеоса как друг, но никак не хотел спасти его; он также не показывал, что был на него разгневан; но он имел предлог, будто бы не хотел нарушать персидских законов. Однако ж Сеосу он был обязан спасением жизни, ибо тот спас ему и жизнь и царство.

Сеос, таким образом, был осужден и лишен жизни. Звание, ему усвоенное, с него началось, с ним и кончилось; другого адрастадарансалана не было уже в Персии.

 

V. РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ УЧЕНИЯ МАЗДАКИТОВ

 

№ 7. Из «Дабистан-и Мазахибэ

Маздак был муж воздержанный и мудрый в эпоху шахиншаха Кобада[47]. Вера его распространилась, и убил его Нуширван[48].

И он говорит: от начала и без начала в мире существуют два творца: двигатель добра, Йаздан, и это есть свет, и двигатель зла, Ахриман, и это есть тьма. Вышний бог есть двигатель добра, и от него не исходит ничего, кроме благого. Несомненно, силы разума и духовные сущности, небеса и светила созданы Йазданом, и над этим Ахриман совершенно не имеет власти. Элементы и их соединения также суть проявления справедливого. Так огонь согревает замерзшего, и дыхание ветра охлаждает и освежает охваченного зноем; вода утоляет жаждущего, и земля является местом передвижения. Точно так же их соединения, как, например, из металлов золото и серебро, из растений плодовые деревья, из животных корова, овца, лошадь и верблюд, и среди [людей] добродетельный, воздержанный человек, – все созданы Йазданом. Но поглощение живого существа огнем, умерщвление обладающего душой горячим ветром, потопление корабля водой, рассечение тела железом и пронзание тела шипом, хищные и вредные существа, лев, барс, скорпион, змея и подобные этому – все это есть проявление Ахримана. Так как у Ахримана нет власти над небесной сферой, ее называют «Бихишт»[49]_. Но так как в мире элементов[50] у Ахримана имеется совладение, неизбежно возникает антагонизм, и ни одна форма этого мира не является постоянной, подобно тому как Справедливый дарует жизнь, Ахриман убивает. Бог создал жизнь, Ахриман – смерть, Йаздан произвел здоровье, Ахриман породил боль и болезнь, податель благ сотворил «Бихишт», Ахриман – преисподнюю. И почитания достоин Йаздан, ибо его царство пространно, а у Ахримана нет власти, кроме как в мире элементов; и еще то, что душа каждого, кто привержен Йаздану, достигнет вышнего мира, а приверженный злому духу останется в преисподней. Поэтому условие разума таково, чтобы разумный удерживал себя от этого злого, сколько бы ни мучил его Ахриман; и когда освободится от тела, его душа уйдет в небесную сферу, а Ахриман не восходит на божественную небесную сферу.

В одном месте из книги «Диснад» Маздак говорит: «Бытие имеет два начала: шид и тар, то есть свет и тьма, и истолковывает их как Йаздан и Ахриман. И еще говорит: «Действия света осуществляются по свободной воле, а действия тьмы – случайно. Свет – знающий и чувствующий, тьма безрассудна. Соединение света и тьмы случайно, и освобождение света от тьмы также [будет] случайно, не по свободной воле. Все это, что есть в мире доброго, исходит от света, а зло и порок – от тьмы. Когда частицы света отделятся от тьмы, соединение распадется, – это и есть «воскресение».

Еще в той же книге Маздак говорит:

«Начальных стихий и основ три: вода, земля и огонь; и когда они смешиваются вместе, из их смешения появляется двигатель добра и зла: то, что возникает из его чистоты, есть двигатель добра, а то, что поднимается из его нечистоты, есть двигатель зла».

В той книге Маздак также говорит:

«Йаздан сидит на престоле в начальном мире так же, как государи сидят на троне страны в нижнем мире. И перед ним четыре силы: Базгуша[51],то есть сила различия; Йаддих[52], то есть сила памяти; Дана[53], то есть сила разума; Сура[54], то есть радость; подобно тому, как делами государя руководят четыре человека: мубад-и мубадан, хирбад-и хирбадан, спахбад и рамишкар[55]. Эти четверо управляют миром посредством семи других, которые ниже их: салар, пишкар, банвар, дирван, кардан, даствар и кудак[56] 88, и эти семеро вращаются по [кругу] двенадцати действий, т.е. духовных сущностей: хвананда (произносящий), диханда (дающий), сатананда (берущий), баранда (несущий), хуранда (питающийся), даванда (бегущий), чаранда (пасущий), кишанда (сеющий), зананда (бьющий), айанда (приходящий), шаванда (уходящий), пайанда (пребывающий твердым). Каждый человек из людей, в котором соединяются эти четыре силы с «семью», и те с «двенадцатью» на этом свете, то есть в нижнем мире, пребывает в положении творца и господина, и снимается с него ответственность.

В той же книге Маздак говорит также:

«То, что не согласуется со светом, и все то, что согласно с тьмой, есть ненависть, борьба и распря. И большей частью причиной к столкновениям у людей бывает имущество и женщины: следует сделать женщин свободными от запрета и имущество доступным, и всех людей сделать сотоварищами в отношении богатства и женщин, подобно тому как они являются сотоварищами в отношении огня, воды и травы».

В той же книге Маздак также сказал:

«Большая несправедливость, что жена одного прекрасна, а супруга другого безобразна: условие справедливости и благочестия, следовательно, таково, что муж должен давать на несколько дней свою красивую жену тому человеку, супруга которого некрасива, и брать на некоторое время себе его некрасивую жену».

Маздак сказал:

«Это недостойно и несправедливо, что один обладает высоким саном, а другой неимущ и беден: является обязательным для благочестивого мужа разделить свое богатство (деньги, золото) поровну с единоверцем и – а также считает и обычай Зардушта[57] – послать ему свою жену, чтобы он не остался без участия в удовлетворении чувственного желания. Но если единоверец окажется неспособным в накоплении богатства и расточительным, злодеем или помешанным, его следует заключить в доме и уделять ему необходимое из еды, одежды и постельных принадлежностей.

Каждый человек, не согласный с этим положением, является, следовательно, носителем зла: следует, чтобы они брали у него силой».

Фархад, Шираб, Айин-Хуш Пуйаи принадлежали к его вере, и еще Мухаммед-кули Курд, Исмаил-бек Караджи и Ахмад Тирани присоединились к их вере (а Тиран – селение из округов Исфагана), и от них пошло то, что теперь мазда-киты не одеваются в платье гябров[58], но скрываясь среди людей ислама, проходят по дороге своей веры. Они показывали автору сочинения книгу Маздака, именуемую «Диснад», на староперсидском[59] языке, а дед Айин-Хуша Айин-Шакиб перевел ее также на обычный персидский язык. Фархад был человек мудрый и среди людей ислама именовал себя Мухаммед Сайд, Шираб-Хуша называли Шир-Мухаммед, и Айин Хуш называл себя Мухаммед Акил. И так как они были лучшими в своем учении, они также хранили книгу «Диснад».

 

№ 8. Секта хурамитов[60]и маздакитов (из «Китаб ал-Фихрист» Ан-Надима)

Говорит Мухаммед ибн Исхак: существует два вида хурамитов. Первые хурамиты, они называются мухаммира[61], и рассеяны они в горных областях, между Азербайджаном, Арменией, землями Дайлема, Хамаданом и Динавером, и между Исфаганом и землями Ахваза. Они по происхождению последователи магизма; затем обновилось их учение, и они из тех, которые известны как «ал-луктату»[62]. Их патрон Маздак «Старший»[63] приказал им получать удовольствия, усердно заниматься достижением предметов желаний, едой и питьем, взаимной поддержкой и общением. Он отказался от притеснения [некоторыми из них] других и предписал им сотоварищество в женах и семье, так чтобы ни одному из них не была запретна жена другого, и тот не препятствовал бы ему, и чтобы при этих обстоятельствах проявляли добрые дела; он отказался от убийств и причинения страданий людям и указал им путь гостеприимства, которого нет ни у одного из народов: когда они оказывают гостеприимство человеку, не отказывают ему ни в чем, чего бы он ни пожелал, что бы это ни было.

И к этой секте принадлежал Маздак «Младший»[64], который появился в дни Кубада, сына Фируза[65] и убил его Ануширван и убил сподвижников его. Рассказ о нем знаменит и общеизвестен, и ал-Балхи исследовал известия о хурамитах, об их учениях и их делах относительно их питья, удовольствий и поклонения в книге «Уйун ал-масаил ва-л-джавабат» («Источники вопросов и ответов»)[66], и нет для нас необходимости в упоминании того, в чем опередил нас другой.

Известия о хурамитах-бабакитах

Что же касается хурамитов-бабакитов, то патрон их Бабак ал-хурами, и говаривал он тому, кого склонял на свою сторону, что он бог. Он впервые ввел в учение хурамитов убийство, насильственный захват, войны и наказание, а ранее хурамиты не знали этого.

 

№ 9. Две греческие надписи из Кирены[67], относящиеся к маздакитскому учению

I. Общность всего имущества и женщин есть источник божественной справедливости; совершенный мир[68] избранным из слепого множества превосходным мужам, которые, как понимали Зороастр[69] и Пифагор[70], лучшие из иерофантов, должны жить вместе сообща.

II. [Сверху надписи изображен крест с именем Осириса]

Симон Киренейский, Тот, Кронос, Зороастр, Пифагор, Эпикур, Маздак[71], Иоанн, Христос и наши руководители киренаики[72] в согласии приказали нам ничего не присваивать себе, поддерживать законы и ополчаться на беззаконие. Ведь это – источник справедливости, это – жизнь счастливая в общности.

 

№ 10. Начало маздакитского движения и проповедь маздакитов во время движения (из «Летописи» Евтихия)

Что касается Кубада, сына Фнруза, царя Персии, то люди не одобряли его приказов и помышляли убить его, но опасались его вазира Сохру и не переставали вводить его [Кубада] в заблуждение против его вазира Сохры, чтобы убил его, иубил его. Подступил к нему муж – а звали его Маздак[73]– и его сподвижники и сказали ему:

«Подлинно, бог создал жизненные блага на земле для того, чтобы разделить их между людьми поровну, так, чтобы ни у одного не было бы излишка перед его ближним. Однако люди причиняли несправедливость друг другу, и каждый из них старался отобрать у своего брата для себя. И мы видим это положение вещей и возьмем у богатых для бедных и возвратим имеющим недостаточно от имеющих избыток; у кого имеется излишек в имуществе, женщинах, рабах и вещах, – отнимем то у него и сравняем между ним и другими, так, чтобы никто не имел бы более, чем другой, прав в отношении чего бы то ни было».

Они стали захватывать у человека его дом, женщин иимущество, и их повеление приобрело силу...

 

№ 11. Начало маздакитского движения и его подавление. Проповедь Маздака (из «Шах-намэ» Фирдоуси)

Принятие Кобадом веры Маздака

Жил муж, и Маздаком он был наречен.

 Речист и разумен, советом силен.

Премудрым и доблестным мужем он был,

 И храбрый Кобад к нему слух свой склонил.

 Он царским дастуром[74], учителем стал

И царских сокровищ хранителем[75] стал.

От засухи раз стала скудной еда

Великих и малых постигла беда.

Все тучи исчезли с небесных полей,

Ни снега не видит Иран, ни дождей.

Великие мира у царских палат,

 И все о воде и о хлебе кричат...

Маздак им ответил: «Царю передам,

Дорогу к надежде укажет он вам!»

 Пустился поспешно к престолу царя,

 Склонился пред троном, царю говоря:

 «Хочу рассказать я о деле одном.

Ответ твой разумный услышать потом».

Кобад отвечает ему: «Говори

И новою славой меня озари!»

Сказал: «Человек был укушен змеей,

Расстаться готовилось тело с душой,

Другой же, лекарство от яда тая,

Не дал – и страдальца сгубила змея,

 Какую тот кару, скажи, заслужил,

Кто 20 дирхемов лекарства сокрыл?»

 Ответствовал царь ему речью такой:

«Владелец лекарства – убийца лихой,

Злодея казнить во дворце у меня,

Как только найдет его жертвы родня».

Маздак, как услышал, пошел из дворца

И вышел к стоявшим внизу у крыльца.

Собравшимся молвил: «С премудрым царем

Я все обсудил, говорил обо всем.

 Теперь до утра подождите, друзья,

Вам путь укажу к правосудию я».

Ушли – и вернулись обратно с зарей.

 Раздумья полны, со смущенной душой.

Маздак, как увидел великих мужей,

 В палаты к царю поспешил поскорей.

Сказал он: «О царь, победитель в борьбе!

Недремлющий, сильный, любезный судьбе.

Тебя вопрошал, и ответил ты мне,

И дверь предо мною открылась в стене.

Когда ты дозволишь мне речи вести,

 Я снова спрошу, о познавший пути».

Сказал: «Говори и уста не смыкай,

 Ученою речью меня поучай!»

Сказал ему: «Царь, знаменитый в боях!

Раз некто томился в тяжелых цепях,

В несчастье своем он о хлебе молил,

 Но тщетно – и умер, лишившися сил.

Возмездье какое постигнет того,

Кто, пищу имея, не дал ничего?

И можно ль, пусть царь соизволит сказать,

Его справедливым и мудрым назвать?»

 Ответ был таков: «То несчастный глупец,

 За дело такое – ужасный конец».

 Тут землю Маздак целовал пред царем,

 Простился с Кобадом и – вышел потом.

И так обратился к собранюю мужей[76].

«К амбарам пшеницы ступайте скорей!

 Без страха берите и молод и стар,

Коль платы попросят – громите амбар».

Свои же запасы все роздал он сам,

Чтоб доля досталась несчастным мужам.

Голодные всe побежали толпой,

 Разграбили хлеба запас годовой.

Амбары Кобада, амбары казны,

Как будто вовек не бывали полны.

 Тут стражи, хранители царских дворцов[77],

К царю поспешили, владыке миров.

 «Разграбили люди амбары царя,

Маздак подстрекал их, лихое творя!»

Владыка Маздака речистого звал.

 Ему о разгроме амбаров сказал.

Ответил: «Будь счастлив всегда, государь,

 Для разума пища – слова твои, царь.

 Внимая покорно царевым словам,

 Решил, что иранцам я все передам.

Поведал о яде царю и о том,

Как некто лекарство скрыл в доме своем.

 И царь мне ответил, и царь мне сказал

 О том, кто просил, и о том, кто скрывал.

 Коль умер несчастный от яда змеи,

 И не дал другой ему зелья свои, –

 Пускай убивают злодея за то,

За смерть и за кровь не ответит никто!

«Ты знаешь: лекарство голодному – хлеб,

A сытый к страданьям голодного слеп.

Коль хочешь, о царь, в справедливости жить,

 Ты должен амбары с пшеницей открыть.

Народ умирает от голода твой,

Тому закрома и амбары виной».

Смутили Кобада такие слова,

От слов справедливых горит голова.

 Маздака спросил и услышал ответ,

Увидел в душе его мудрости свет,

Слова, что святые пророки рекли,

Мобеды и лучшие люди земли.

 По слову Маздака свернул он с пути,

 Речей совершенней вовек не найти.

И войско собралось послушать, взглянуть,

Покинули многие праведный путь.

Маздак говорил: «Кто богат и силен,

 Не выше бедняги, что нищим рожден.

 На роскошь, богатство положен зарок,

Основа – бедняк, а богатый – уток.

И равенство в мире возникнуть должно,

В излишестве жить непохвально, грешно!

И жен и дома бедным надобно дать,

 Богатого с нищим во всем уравнять,

 От веры святой отступать не должны,

Высокое с низким мешать не должны.

 Кто к вере моей не захочет прийти,

Тот богом отвергнут, на ложном пути».

 Бедняк тут с богатым сравнялся во всем,

Пусть юным он был иль седым стариком.

 Что брал у одних он – другим отдавал,

Разумный от дел тех в смущении стал.

 И принял ученье Маздака Кобад,

 Он думал – весь мир их делам будет рад.

Десницей царя стал Маздак наконец,

 Но войско не знает, кто этот мудрец!

 Приходит к нему всяк, кто беден и мал,

 Кто хлеб свой тяжелым трудом добывал,

 И вера Маздака весь мир обошла.

И дерзкий не смел причинить ему зла.

Расстался богач с достояньем своим,

Все бедному отдал, сравнявшися с ним.

Борьба Нуширвана с верой Маздака и убиение его с его последователями

Однажды Маздак, лишь зажглася заря,

Отправился прямо в чертоги царя.

Сказал: «Собралися все верные нам,

Народ наш, склонившийся к добрым делам.

Вожди государства стоят у ворот.

Войти им иль каждый пусть в дом свой идет?»

Послушал Маздаковы речи Кобад,

Велел передать, что он всем будет рад.

Но так миродержцу Маздак говорит:

«Толпы этой тесной дворец не вместит!

Не встать им пред троном высоким твоим,

Явися ты лучше на площади им!»

Велел, чтобы трон из дворца принесли,

На площадь с царева крыльца принесли;

Три тысячи[78] верных Маздаку людей,

Ликуя, явились к владыке царей.

К царю обратился Маздак и сказал:

«Превыше ты мудрости, выше похвал,

Узнай, что не верует с нами Хосрой[79],

Как смеет гнушаться он веры святой?

Пусть нам он напишет своею рукой,

Что он возвратился с дороги дурной.

Пять зол нас уводят с прямого пути,

Шестого премудрый не сможет найти.

Нужда, и вражда, злоба, ревности страсть

А пятое – страсти над разумом власть!

Кто с бесами теми бороться готов.

Тот встал на дорогу владыки миров.

По воле пяти, от богатства и жен

На свете для веры – великий урон.

Богатство и жен разделили теперь,

Тем веру святую спасаем, поверь!

Несут они ревность, и страсть, и нужду

И, злобу питая, лелеют вражду.

Чтоб бесов, смущающих ум, победить.

Богатство и жен я решил разделить!»

Сказал – и Хосроя взял за руку он,

И царь был поступком его удивлен.

Но руку одернул царевич назад,

Сурово отвел от Маздака свой взгляд.

Маздака Кобад вопрошает, смеясь:

«На что так разгневался доблестный князь?»

Ответил Маздак: «Он с прямого пути

Ушел, чтобы тайно неправым идти!»

И так вопрошал у царевича шах:

«Ты веру попрал, ты на ложных путях?»

«Коль время мне дашь, – отвечает Хосрой, –

Тебе расскажу я про толк их кривой!

Порок станет зрим и видна кривизна,

И правда властителю станет ясна!»

Маздак вопрошал его: «Сколько же дней

Ты просишь у шаха, владыки царей?»

«Пять месяцев долгих[80], – ответил Хосрой, –

Все шаху скажу, как настанет шестой».

На том порешив, разошлись наконец,

Вернулся прославленный шах во дворец.

Хосрой же повсюду людей разослал,

Повсюду помощников мудрых искал.

В Хуррэ Ардашир[81] посылает гонца,

Чтоб тотчас Ормузда привез – мудреца.

А Михр-Адари[82] из Истахра[83] идет

И тридцать друзей посылает вперед.

И старцы, чей ищет познания взор,

О важном и малом вели разговор.

Сказали Хосрою затем обо всем

Те старцы ученые с ясным умом.

Хосрой, их послушав, к отцу своему

Пошел, о Маздаке напомнил ему.

И так говорил он: «Настал уже час,

Мне веру хорошую выбрать для нас.

Коль прав он, и вера его высока,

А вера Зардушта[84] плоха и низка,

Признаю я чистую веру его,

Душою склонюся к примеру его!

Коль путь феридуна и плох, и неправ,

И миру не нужен Авесты устав,

Заменит Маздак его речью благой,

 И миру не нужен водитель другой.

Но если нас ложью хотел обойти,

Не ищет Ездана святого пути,

Ты путь его веры презренью предай,

 Обычай его ты гоненью предай.

Мне выдашь Маздака и верных ему,

 Я мозг их исторгну, с них кожу сниму».

Свидетели клятвы – Ризмихр и Хуррад,

Герой Бандуи, Ферахин и Бехзад.

 Затем возвратился царевич домой,

 Храня нерушимо обет роковой.

Лишь солнце явилось в венце из лучей,

 Земля стала кости слоновой светлей.

Тогда повелителя сын молодой

Собрался и звал мудрецов[85] он с собой.

Отправились вместе в чертоги царя,

О деле своем меж собой говоря.

 И встал пред Кобадом тут некий мудрец[86].

 И мудрых речений открыл он ларец.

Сказал пред собраньем великих мужей

 Маздаку: «О ищущий правых путей!

Ты новую веру земле подарил,

Богатство и жен меж людьми разделил.

 Но сын как узнает отца своего,

Отец как узнает, кто чадо его?

Коль будут все люди на свете равны,

 Средь малых большие не станут видны.

Найдет ли ничтожество долю свою,

Величье исполнит ли волю свою?

Скажи мне – кто будет работать на нас?

Как добрых от злых отличишь ты сейчас?

Кому после смерти оставить свой дом?

Ремесленник ныне сравнялся с царем!

Разрушится мир от учений твоих,

В Иране не видано бедствий таких!

 Все старосты ныне, поденщики кто ж?

Где стражей ты общим богатствам найдешь?

 Когда речь пророков такою была?

Бесовские тайно творишь ты дела!

Ты в ад увлекаешь несчастных людей

 И зло ты добром называешь, злодей!

Смутился Кобад, эту речь услыхав,

 Увидел – мобед рассудительный прав.

 Могучий Хосрой поддержал мудреца.

 Исполнились страха неверных сердца.

 Собранье в волненьи, воскликнула рать:

«Не должен Маздак у престола стоять!

 От слов его вере Ездана – позор,

 Маздак да покинет прославленный двор!»

 Тут царь от Маздака отрекся, смущен,

И в том.,что содеял, раскаялся он.

И выдал Маздака царевичу шах

И всех, что стояли на ложных путях,

Меж ними – три тысячи знатных мужей.

И сыну сказал повелитель людей:

«Как хочешь ты с ними теперь поступай,

А имя Маздака забвенью предай».

 Был сад во дворце у Хосроя большой,

Стеной обнесен был, как горы, крутой.

Хосрой вырыть ров у стены приказал,

Маздака людей он в него побросал.

И всех, как деревья, закрыли землей,

Ногами наверх и в земле головой.

Маздаку сказал тут царевич: «Иди,

На сад мой прекрасный, ступай, погляди,

Ты сеял – твои не пропали труды,

О муж неразумный, поспели плоды!

Деревья такие видал ли когда?

Их даже не знали в былые года».

Открыл тут Маздак дверь в царевичев сад,

Он думал увидеть – деревья стоят...

Увидел – лишился сознанья старик.

Глухой из груди его вырвался крик...

Тут столб с перекладиной был утвержден,

 И крепкий аркан на конце укреплен.

Несчастный был тотчас повешен – живой,

 За веру неправую – вниз головой.

Из луков его расстреляли потом...

Мудрец! не ходи ты Маздака путем.

 

№ 12. Мероприятия Хосрова Ануширванг в связи с последствиями маздакитского движения (из «Летописи» Евтихия)

После него [Кубада] царствовал его сын Кисра [Хосров] ибн Кубад, которого называют Ануширван. Он царствовал сорок семь лет и шесть месяцев; и это [его вступление на престол] было в четвертый год царствования Юстиниана, царя Рума. Кисра отдал приказание относительно глав маздакитов и изгнал их из своего царства и распорядился о том, что было из их имущества – из того, что они отняли силой, и вернул его [прежним] хозяевам. То имущество, на которое не было наследника, оставил у себя для исправления поврежденного и оживления того, что заброшено. Он рассмотрел дела тех, у кого захватили дом и имения, и вернул их этим [людям]. У того, кто захватил женщину силой, забрал ее и за вено взимал [у него] для нее вено вдвойне. В тех случаях, когда он ей равен по происхождению[87], то отдавал ее замуж за него. Если у нее был муж, то давал ему имущество, равное ее вену при его женитьбе на ней. То, что он [Хосров] объявил о прекращении преследований людей, совершавших преступления[88], было выражением внимания к простому народу и нежеланием причинять ему вред.

Он приказал, чтобы произвели перепись семей знатных и благородных, главы которых погибли и к которым вошла нужда, и их сирот и вдов, и предоставлял им то, что избавляло от нужды. Он обучал их сыновей профессии, которой они были достойны, и выдавал их дочерей замуж за равных им по происхождению из числа состоятельных людей.

И приказал, чтобы рассмотрели жилища и имения, заброшенные по причине ослабления хозяев, которые были не в силах оживить их, и рыть для них оросительные протоки и подземные каналы, чтобы к ним текли воды; и их хозяевам в их расходах он помогал деньгами и скотом. И он проявлял заботу о поселениях, которые были заброшены.