В Архангельской губернии крестьяне 23 июня топили бани, настаивали в них траву купальницу и потом купались в реке. Д.С.Зеленин приводит интересный купальский ритуал, сохранившийся у жителей Кобринского уезда Гродненской губернии и связанный с представлением о Купале как духе растительности: "Здесь в землю вбивают шест, на который надет лошадиный череп. Вокруг шеста жгут ветки деревьев. Обрядовая песня звучит так: "Где ты, Купало, зимовало? - Зимовало в пырее, лето проведу в траве. - А мы придем рвать траву и тебя, Купала, выгоним. - Я зимовало в кринице, а лето проведу в пшенице".

Многие купальские обряды посвящены солнцу и огню. В праздник Купалы спускали с холмов горящие колеса, стремясь, чтобы они потухли, только коснувшись воды. Считают, что этот обычай символизировал поворот солнца с лета на зиму. На Купалу принято было возжигать "живой огонь", добываемый трением двух деревянных брусков друг о друга. В эту же ночь зажигали купальницкие костры, через которые прыгали парами юноши и девушки; чем выше они прыгнут, тем выше будут хлеба.

Купалой называли куклу или чучело (женщины или мужчины), которое в белорусских ритуалах называли также Марой (воплощение смерти). У украинцев эта соломенная кукла именуется Мореной. Схожие с украинскими названия имеются в западнославянских языках: Маржана, Морана, Мурена, Мармурена. Причем у украинцев и западных славян она выступает атрибутом не только купальских, но и ранневесенних обрядов. Мара (Морена) - соломенная кукла, которую торжественно уничтожают во время веселых весенних праздников, посвященных вегетативным силам природы. Но в имени этой куклы слышны отзвуки первобытного ужаса, кошмара, связанного со смертью и мертвецами. Во время праздника Купалу топят в воде. Все купальские ритуальные действа можно условно разделить на четыре группы в зависимости от того, с какими мифологическими представлениями они связаны:

1. посвященые солнцу: разжигание костров на возвышенных местах, пускание горящих колес, круговые танцы-хороводы и т.п.;
2. относящиеся к очистительной магии: разжигание костров для отпугивания нечистой силы, прыжки через огонь, заклинания полей и др.;
3. связанные с культом плодородных сил природы: хороводы в рощах, купание в росе и реках на заре купальского утра, моления рекам и источникам;
4. представляющие собой "проводы" мифологических персонифицированных духов растительности: похороны Купалы, Ярилы, Костромы.

Праздник Купалы - это время ведьм, оборотней, колдунов. Ведьмы собираются в ночь на Ивана Купала на Лысой горе. В эту ночь совершают проказы домовые, русалки, всякая нежить.

Купальские обряды, как видим, связаны с огнем (земным и небесным) и водой. Видимо, поэтому известны два толкования имени Купала. Одни считают его родственным слову кипеть, лат. cupido, а также Купидон -"стремление", другие связывают с глаголом купать. Отмечают, что, начиная с дня праздника, разрешалось купаться, так как, согласно народному поверью, Иоанн Креститель в этот день прогонял из воды злых духов. Говоря о связи имени Купала с древнерусским словом кыпети, следует иметь в виду, что оно означало не только 'кипеть, бурлить, клокотать', но также и 'быть охваченным каким-либо чувством, страстью'. Эротический аспект купальских праздников не вызывает сомнения. Празднование Купалы, плодотворящего божества, включало эротические обряды, на что обращает внимание Д.С.Зеленин: "Свободу нравов, столь характерную для Ивановой ночи, следует рассматривать как пережиток древнего брачного периода. Этот мотив выступает в обрядовых песнях:

Хто не прийде на Купала дивицца,
Той не буде до вiку женицца!"

В.В.Иванов и В.Н.Топоров на основе фольклорных материалов, в частности купальских песен, предлагают реконструкцию купальского мифа. Это мотив кровосмесительного брака брата с сестрой, воплощаемых двуцветным цветком иван-да-марья, символом купальских обрядов: желтый и синий света воплощают брата и сестру. В одном из вариантов мифа брат собирается убить сестру-соблазнительницу, а она просит посадить на ее могиле цветы.

Праздник Купалы широко распространен у белорусов и украинцев, у которых он носит имя Купало, Купайло. По всей видимости, купальские мифы и обряды восходят еще ко времени, предшествующему праславянской эпохе, что видно из совпадения с балтийской мифологией и обрядами Иванова дня (Лиго).

20 июля в языческой Руси отмечался праздник Перуна, замещенный с принятием христианства днем Ильи-пророка. В этот день грозному Перуну приносили обильные жертвы. А в следующем месяце, августе, отмечались праздники начала и окончания жатвы: зажинки и дожинки, включавшие в себя многие ритуалы аграрной магии и благодарения божеств урожая (Мокоши, Велеса и др). В сентябре устраивались общинные пиры в честь Рода и рожаниц. Сакральным моментом в них являлось исполнение песен языческого содержания и питье меда из ритуальной чаши (чары), ходившей по кругу. А в жертву богам приносили хлебные лепешки, каши, творог, иногда и животных.

Зимние праздники начинались с дня солнцеворота. В Древней Руси словом Корочунъ называли день зимнего солнцеворота. В закарпатской Украине в XIX в. Керечуном называли канун Рождества (сочельник). Словаки до сих пор Карачуном именуют день Рождества. У болгар Крачуном (Крачунцем) называется не только рождественский день, но и день св. Федора (21 июня).

Существует много вариантов объяснения этого имени. Известный историк Н.М.Карамзин связывал Карачуна со словом "короткий", поскольку в средневековой Руси Корачуном назывался не только день Рождества или его сочельник, но и весь пост, календарно - период с самыми короткими световыми днями. Большинство ученых полагает, что слово "Карачун" исконно славянское и образовано от глагола со значением 'шагать'. Оно известно в сербохорватском, чешском, польском языках, где понимается как день солнцеворота, т.е. шагающий, переходный день, когда солнце "перешагивает" с зимы на лето.

Письменные памятники Древней Руси не повествуют о Карачуне как мифическом существе. В летописях Карачун - всего лишь календарная дата: "Стояше вся осенина дъждева от госпожина дни до Корочюна тепло дъжгъ" (Новгородская летопись) (Стояла вся осень дождливая от госпожина дня [Рождества Пресвятой Богородицы] до Корочуна тепло, дождь). В Ипатьевской летописи Карачун - имя личное, т.е. не мифологическое существо. Поэтому трудно говорить о том, имелось или нет в славянской мифологии существо Карачун как олицетворение зимнего солнцеворота. Однако у белорусов Карачун - это и злой дух, сокращающий жизнь, вызывающий судороги и смерть от них. Здесь прослеживается связь Корочуна с корчами, мучительными судорогами, т.е. Корочун - один из болезнетворных духов, которых наши предки называли навьями.

В Толковом словаре В.Даля слово "карачун" имеет несколько значений: это и день солнцеворота 12 декабря по старому стилю; (Спиридонов день), это и название самого солнцеворота, а также конец, смерть, гибель, извод (пришел ему карачун, задать карачуна, т.е. убить, уничтожить, карачунить - уничтожать, изводить, убивать). В Симбирской губернии карачуном называют злого духа.

Возможна и иная интерпретация двойственности образа Карачуна. Аграрное население Руси воспринимало зиму как умирание природы. И Карачун, самый короткий световой день в году, символизировал смерть природы или солнца.

После карачуна, самого короткого светового дня, начинались обряды, посвященные духам умерших предков. Готовились ритуальные блюда для поминовения или совместной трапезы с духами предков: кутья, овсяный кисель, блины. В ночь на 25 декабря разводились костры из соломы для того, чтобы души предков "грелись". С 25 декабря открывался период зимних святок, центральным моментом которых являлись обряды, связанные с мифологическими представлениями о Коляде. Колядная обрядность так же многопланова, как и купальская. Кроме культа солнца и культа предков колядные действа были связаны с аграрной магией (пение колядок и щедровок, обряды, сопровождавшие их) и брачной символикой. Исследователи полагают, что коляды у славян служили началом брачных церемоний, сезона свадеб. Гадания в зимние святки носят в основном брачно-любовный характер.

Вечером накануне праздника Рождества Христова и в сам этот праздник ходят ребятишки по домам и квартирам и предлагают поколядовать. Почему то, что они делают, называют "поколядовать", мало кто из них знает, ведь в их стишках имя главного персонажа часто даже и не упоминается. А этим персонажем являлась Коляда. Входила ли Коляда в число славянских божеств, сказать трудно. Н.М.Карамзин считал Коляду языческим богом торжеств и мира. Однако в письменных памятниках древней Руси мы не находим никаких упоминаний о божестве с именем Коляда. Под словом "коляда", "коляды" средневековые документы понимают либо определенные языческие праздники, либо песнопения, исполняемые в зимние святки. До сих пор мы называем величальные песни, которые поют вечером накануне Рождества и в само Рождество, колядками. А болгары рождественский день называют колядою. Белорусы же всю святочную неделю от Рождества до Васильева дня (старого Нового года) именуют колядами.

Если Коляда - не имя языческого божества и зимние святки празднуются не в его честь, то почему они так называются? Многие исследователи отвечают на этот вопрос следующим образом. В русском языке (как и в других славянских языках) слово "коляда" появилось в результате заимствования из латинского языка. В латинском языке слово calendae (kalendae) обозначало первый день каждого месяца. Когда же христианская церковь установила празднование дня Рождества Христова 25 декабря, январские календы слились с христианскими праздниками, к тому же 6 января отмечался праздник Богоявления. В таком контексте календы и пришли вместе с христианством на Русь.

Но в славянских языках, как отмечают некоторые исследователи, латинское calendae стало соотносится с другой корневой основой: кол-, той же, что и в слове "коло" (круг). Быть может, такая замена произошла в результате осмысления славянами календ как праздника, посвященного повороту солнечного "кола" на весну, увеличению светового дня, после того, как прошел Карачун, самый короткий световой день. "Нарядилась коляда накануне Рождества", т.е. возродилось солнце, которое "умерло" в день Карачуна. На связь Коляды с солярной обрядностью указывает и обычай печь в этот праздник блины и круглые лепешки. В одной белорусской песне поется: "А каляды, калядачкi - блiны, ладачкi..."

Определенно можно утверждать, что Коляда - персонаж женского рода. Ни в одной колядке не поется о Коляде как мужском персонаже: "народилась Коляда", "ходила Коляда", "Коляда молода" и т.п. К тому же еще в XVIII - начале XIX в. подмосковные крестьяне наряжали Колядой молодую девушку: надевали ей поверх теплой одежды исподнюю сорочку, обычно белую, и возили в санях по всей округе, распевая колядки. В святки рядились в животных, чаще в козу и медведя. Хождение с козой (животным - символом плодородия) было наиболее распространенным игровым обрядом зимних святок. Итак, Коляда - персонаж, которого представляли в виде юной девушки, о котором поют в колядках, - песнях-пожеланиях изобильного плодородия, счастья, удачи.

Следующий зимний праздник, дошедший до наших дней, - Масленица. По церковному календарю Масленица - неделя приготовления к великопостному покаянию. В народе же эта неделя проходит в бурном, разгульном веселье. Наши предки истово почитали культ Солнца и бурно ликовали, видя гибель зимы-морены.

Масленая неделя начиналась с понедельника - встречи. С ранней зарей мальчишки высыпали строить снежные горы. Самый шустрый из них со слов старой бабки оглашал причет: "Приезжай к нам в гости на широк двор на горах покататься, в блинах поваляться, сердцем потешаться". К масленице возводили высоченную горку, посыпали ее снегом и заливали водой. Для встречи масленицы снаряжали санный поезд ("семьдесят семь саней") с расписными санями в голове, запряженными "гусем" в 10-20 лошадей. Эти сани называли кораблем, так как часто они имели вид лодки на полозьях с метлами ("мачтами") и полотенцами ("парусами"). В них сидел мужик, наряженный Масленицей. Вторник недели назывался заигрышами. Улицы полнились народом, скоморохами, которых потчевали блинами "со всяким припеком". На девичью потеху строили качели, снежные городки - приют чудища зимы. Где-то устраивали кулачные бои, шли стенка на стенку.

Многие исследователи полагают, что Масленица в языческие времена была посвящена поминовению предков. На Масленицу, чаще всего в последний день, жгли костры из соломы (соломенного чучела) и старых вещей, что напоминает предрождественские костры для согревания душ предков. В ряде районов России существовал обычай не убирать обильный масленичный ужин со стола в ночь перед великим постом, что, видимо, связано с "кормлением" духов предков: "Честные наши родители! Вот для вашей души блинок!" Кулачные бои тоже являются элементом поминальной обрядности - тризны. В современном понимании тризна - это языческий погребальный пир. Однако у древних славян тризна являлась особой частью погребального ритуала, заключавшейся в отличие от стравы - поминального пира по умершему в боевых играх, состязаниях ("дратися по мертведи"). Тризна служила демонстрацией жизнеспособности соплеменников умершего и была призвана отгонять смерть от них.

Обязательными блюдами на масляной неделе были блины и овсяный кисель - поминальные и жертвенные блюда славян. В то же время блины являлись символами солнца и, следовательно, имели отношение к древним солярным культам. Существует еще один момент, связывающий Масленицу с культом солнца, - это календарная близость праздника к дню весеннего равноденствия. Христианский великий пост сдвинул Масленицу с ее исконного места в календаре и сделал преходящим праздником. Кроме того, Масленица завершала свадебный период. Поэтому на Масленицу принято, с одной стороны, славить тех, кто вступил в брак в течение последнего года, а с другой - символически показывать холостых и незамужних.

Название же праздника - Масленица - к языческой мифологии отношения не имеет. По православному календарю это неделя, в которую запрещено мясоедение, но в отличие от постных дней разрешены к употреблению молочные продукты: масло, сыр и т.п. Откуда и второе название Масленицы - Сырная неделя.

Как видим, языческие праздники имели тесную связь с природными циклами, от которых во многом зависела жизнь славян-земледельцев. За много веков существования христианства на Руси произошло слияние языческих ритуалов с христианской обрядностью, и те праздничные обряды, о которых мы рассказали в этой главе, рассматривались их носителями как православные, хотя вызывали справедливую критику со стороны духовенства. В крестьянских праздничных обрядах с их песнями, плясками, поверьями отчетливо виден тот феномен народной культуры, который называют двоеверием.