Развитие русского красноречия  в XVIII веке

 

• Рассуждения В.К.Тредиаковского о красноречии.
• М.В.Ломоносов – «отец российского красноречия» (М.Н.Карамзин): руководства по риторике, ораторское искусство.
• Деятельность Российской академии наук.
• Университетская школа красноречия (Н.Н.Поповский, А.А.Барсов).
• Руководства по риторике («Опыт риторики» И.С.Рижского, «Правила высшего красноречия» М.М.Сперанского и др.).
• Поэзия XVIII в. как род красноречия.    

 

Рекомендуемая литература 

1. Автухович Т.Е. Риторика и русский роман XVIII в.: Взаимодействие в начальный период формирования жанра. – Гродно, 1996. – С.27–44.
2. Бабкин Д.С. А.Н.Радищев. Литературно-общественная деятельность. – М.; Л.: Наука, 1966. – С.121–131.
3. Баранская Н.В. Чем была «Риторика» Ломоносова для современников //Вестник АН СССР. – 1948. – №12. – С.34–38.
4. Берков П.Н. М.В.Ломоносов об ораторском искусстве //Академику В.В.Виноградову и его 60-летию. – М.: Изд-во АН СССР, 1956. – С.71–78.
5. Вомперский В.П. Е.Р.Дашкова – выдающийся филолог и организатор академической науки в XVIII веке //Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. – Т.52. – 1993. – № 4. – С.3–11.
6. Граудина Л.К., Миськевич Г.И. Теория и практика русского красноречия. – М.: Наука, 1989. – С.30–82.
7. Западов А. Отец русской поэзии: О творчестве Ломоносова. – М.: Советский писатель, 1961. – С.223–251.
8. Западов А.В. Поэты XVIII века: Литературные очерки. – М.: Изд-во Московского университета, 1979. – С.16–69.
9. Коломинов В.В., Файнштейн М.Ш. Храм муз словесных. – Л.: Наука, 1986. – С.11–25.
10. Кочеткова Н.Д. Радищев и проблемы красноречия в теории XVIII в. //А.Н.Радищев и литература его времени (XVIII в.: Сб.12.). – Л.: Наука, 1977. – С.8–28.
11. Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию //Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений: В 11т. – Т.7. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1952. – С.89–378.
12. Тынянов Ю.Н. Ода как ораторский жанр //Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. – М.: Наука, 1977. – С.227–254.

 

В XVIII в. «риторическое» поведение становится основой культурных взаимоотношений: каждый гражданин должен быть риторически образованным. Владение искусством красноречия понимается не просто как проявление высшей мудрости, но и как привилегия воспитанного светского человека. Во второй половине XVIII в. риторику как специальный и обязательный предмет преподавали в церковных школах, училищах, гимназиях и других учебных заведениях. Риторике обучали детей в дворянских семьях. К концу века во всех университетах были открыты кафедры красноречия. Профессор элоквенции обучал студентов оратории и стихотворчеству.

Риторика этого периода представляла собой тщательно разработанную науку, помогающую ученику «взяться за перо или взойти на кафедру». Этому прежде всего способствовали ученые и писатели. Среди них следует выделить Василия Кирилловича Тредиаковского, который был избран первым российским академиком Петербургской академии наук, первым профессором латинской и русской элоквенции. По случаю своего избрания он выступил на ученом собрании с академической речью («Слово о богатом, различном, искусном и несходственном витийстве»), которую посвятил прославлению «царицы Элоквенции», ибо все другие науки и художества «токмо чрез элоквенцию говорят», т.е. красноречие – это основа всех наук и знаний, оно значимо для счастья гражданских обществ. Писатель понимал витийство как широкое использование языка и стремился подобрать самые убедительные аргументы, чтобы обосновать тезис об «обилии, силе, красоте и приятностях» российского языка.

Огромную роль в развитии отечественного учения о красноречии сыграл Михаил Васильевич Ломоносов. Он автор двух руководств по риторике. Первое, «Краткое руководство к риторике на пользу любителей сладкоречия», было написано в 1743 г. (1744 г.), однако в рецензии автору предложили дополнить текст материалом из сочинений риторов новейшего времени и изложить все на латинском языке.

В 1747 г. М.В.Ломоносов создает новый вариант риторики, опять же на русском языке (издана в 1748 г.). Это руководство должно было слагаться из 3-х книг: 1-я – собственно риторика (общее учение о словесном выражении), 2-я – «наставление к сочинению речей в прозе», 3-я – учение о стихотворстве. Написана была только 1-я часть «Краткое руководство к красноречию. Книга первая, в которой содержится риторика, показующая общие правила обоего красноречия». В первом варианте господствует слово сладкоречие, в окончательном же варианте М.В.Ломоносов отказывается от латинского слова элоквенция и книжнославянского витийство и из синонимического ряда благоречие, сладкоречие, добрословие, красноглаголание и другие извлекает термин красноречие для обозначения искусства хорошо говорить и писать. Риторика же рассматривается автором как наука, учение, совокупность правил.

Оба руководства имели светский характер и представляли собой первые русские общедоступные руководства по красноречию, рассчитанные на широкий круг читателей. Риторика перестала быть тайной наукой для избранных и открылась всем русским людям как школа логической мысли, страстной речи, литературного языка. Руководства отличает глубокое научное содержание, богатство и логичность изложения, связь риторической системы со стилями речи. На страницах книг подняты проблемы развития языка, ораторского мастерства, установлены некоторые основные начала литературной речи, систематизированы приемы и средства красноречия, даны речевые характеристики разных жанров современных Ломоносову публичных выступлений. Наполнив книгу примерами из произведений древних авторов, писателей последующих веков и из своих собственных, великий ученый создал первоклассную литературную хрестоматию, изучение которой расширяло кругозор читателей, развивало их художественный вкус. В руководстве Ломоносова окончательно закреплена научная терминология риторики.

Сочинение Ломоносова состоит из следующих частей:

– вступление, в котором дано определение риторике (наука «о красноречии вообще») и красноречию («искусство о всякой данной материи красно говорить и тем преклонять других к своему об оной мнению»), подчеркнута необходимость его для людей, описаны способы обучения риторике, определены предмет речи и способы «изображения слова»;

– часть I «О изобретении», содержащая главы: 1. О изобретении вообще; 2. О изобретении простых идей; 3. О сопряжении простых идей; 4. О пополнении периодов и распространении слова; 5. О изобретении доводов; 6. О возбуждении, утолении и изображении страстей; 7. О изобретении витиеватых речей; 8. О вымыслах;

– часть II «О украшении», включающая главы: 1. О украшении вообще; 2. О течении слова; 3. О тропах речений; 4. О тропах предложений; 5. О фигурах речений; 6. О фигурах предложений; 7. О соединении и смешении фигур;

– часть III «О расположении», состоящая из глав: 1. О расположении идей вообще; 2. О хрии; 3. О расположении по силлогизму; 4. О расположении по разговору; 5. О расположении описаний; 6. О расположении и союзе периодов.

В сущности первая часть труда Ломоносова знакомила читателей с важнейшими элементами риторической логики как учебной дисциплины, разъясняла формальные законы мышления, учила рассуждать, доказывать, делать правильные умозаключения, представляла способы и приемы развития (темы на основе системы «общих мест». Изобретение как основа риторики понималось Ломоносовым как логическое конструирование мысли. Автор придавал весьма большое значение эмоциональному воздействию слова в устной и письменной его форме, стремился соединять разум и чувство, о чем свидетельствует глава «О возбуждении, утолении и изобретении страстей», представляющая собой своеобразные психологические этюды.

Во второй части содержатся положения, известные, традиционные для риторики и поэтики. Автор определяет украшение как «изобретенных идей пристойными и избранными речениями изображение. Состоит в чистоте штиля, в течении слова, в великолепии и силе оного», подробно разбирает 6 тропов речений (метафора, синекдоха, метонимия, антономазия, катахресис и металепсис) и 5 тропов предложений (аллегория, парафразис, эмфазис, гипербола, ирония), говорит о постановке ударения, о типичных речевых промахах. Интересны рассуждения Ломоносова о звуковой стороне языка. Текст этой части «Риторики» изобилует большим количеством примеров.

В третьей части «Риторики» говорится о ходе изложения и его видах. Единицей композиции считается хрия, т.е. обширное рассуждение, имеющее самостоятельную смысловую цельность и строящееся по строгой схеме.

М.В.Ломоносов, опираясь на опыт античных теоретиков риторики, на труды ученых предшествующих столетий и современных ему авторов, создал учение о красноречии, ориентированное на русский литературный язык. Его риторика стала настольной книгой просвещенных людей XVIII века и принесла громкую славу ученому. Н.И.Новиков, автор первой биографии Ломоносова, вспоминает, что слог выдающегося ученого «был великолепен, чист, тверд, громок и приятен». Восхищался красноречием Ломоносова А.Н.Радищев, замечая, что ораторский дар дает ему «право неоцененное действовать на своих современников» («Слово о Ломоносове»).

С 1749 по 1764 г. М.В.Ломоносовым написано 8 ораций, центральными темами которых являются «польза и слава государства», развитие науки и образования. Он наполнил такой жанр риторического характера, как «Слово», новым содержанием, постановкой серьезных общественных и научных проблем. Об этом свидетельствуют его «Слова» о происхождении света, о пользе химии, о рождении металлов и др. Научные и публицистические сочинения, как и похвальные слова и оды М.В.Ломоносова, строились как ораторские произведения. Он пользуется многими риторическими фигурами, распространяет основную мысль, украшает ее, создает «витиеватые речи», аргументирует, воздействует на чувства.

В 1783 г. была создана Российская Академия наук, в задачу которой входило изучение русского литературного языка, разработка грамматики и словарей, правил красноречия и стихосложения. В Академию вошли выдающиеся представители отечественной науки, прежде всего ученики и сподвижники М.В.Ломоносова. П.И.Соколову, члену и секретарю Академии,было поручено сочинение риторики. Но труд не был завершен. При новой Академии была сформирована библиотека, среди книг которой выделялись собрания раздела «Красноречие и поэзия».

Успехи Российской Академии наук в первый период ее существования связаны с именем статс-дамы Екатерины Романовны Дашковой, директора Академии, на открытии которой она произнесла речь. В ней, построенной по законам ораторского жанра XVIII века, Е.Р.Дашкова представила себя как прямую продолжательницу филологического дела Ломоносова, ученицу гениального русского ученого.

Из видов ораторского искусства, получивших развитие в XVIII в., следует выделить академическое красноречие, представленное университетским преподаванием. XVIII в. – это время, когда приходилось отстаивать и завоевывать право преподавания предметов на русском языке. Первым, кто в России прочитал лекцию на родном языке, был М.В.Ломоносов. В 1755 г. профессор философии Н.Н.Поповский, ученик великого ученого, стал читать лекции на русском языке. Знаменит он также речью «О пользе и важности философии», которая воспринималась современниками профессора красноречия как образец совершенства русского языка, красоты слога.

Только в 1767 г. Екатерина II разрешила чтение лекций в университете на русском языке. Но и позже их продолжали читать по-немецки и на латыни.

Много сделал для укрепления и развития отечественного языка и красноречия профессор Московского университета, специалист в области русской филологии и ораторского искусства, член Российской Академии наук Антон Алексеевич Барсов. Он знаменит «Российской грамматикой» и 9 речами, произнесенными во время торжественных случаев в университете.

Во второй половине XVIII в. теоретические руководства по риторике развивались как теория словесности («Письмовник» Н.Г.Курганова), как теория ораторской речи («Краткое руководство к оратории российской ...» Амвросия Серебренникова), выходили пособия, в которых риторика освещалась как учебно-воспитательная дисциплина («Детская риторика», «Риторика» Г.А.Глинки). В конце XVIII в. курс риторики имел традиционный состав содержания. Он строился по трехчастной схеме (изобретение, расположение, выражение). Освещались общие места, учение о страстях, хрии, периоды, тропы и фигуры и т.д. Таковы, например, руководства по риторике И.С.Рижского, М.М.Сперанского, а также указанный труд А.Серебренникова,

«Опыт риторики» Ивана Степановича Рижского представляет собой учение об украшении слога и стилях речи. В отдельных частях автор опирается на традицию, руководство лишено схоластики, сохраняет тесную связь с языковой и сочинительской практикой русских поэтов, прозаиков, ученых XVIII века, но в то же время это труд своеобразный по композиции, оглавлению частей и пониманию красноречия.

Курс словесности под названием «Правила высшего красноречия» был написан Михаилом Михайловичем Сперанским в 1792 г. и представляет собой обзор теоретических правил красноречия. Особое внимание автор придавал эмоциональности речи, поэтому образно и подробно дано разъяснение экспрессивности в слове, проанализирована природа «страстей». Автор также изложил собственную концепцию теории слога.

По мнению Т.Е.Автухович, в XVIII в. «риторика была эстетическим кодом эпохи, выполняя роль всеобщей теории искусств ... Утверждение риторической культуры ... проявляется и в риторизации литературы», что привело к интенсивному развитию ораторской прозы. Приемы последней использовались в повестях, пьесах, поэзии. М.В.Ломоносов, например, все поэтические жанры полностью подчиняет законам логического ораторского высказывания. На основе риторической модели создавался жанр оды. Например, в 1732 г. В.К.Тредиаковский опубликовал «Панегирик, или Слово Похвальное» Анне Иоановне, а через год это же произведение он называет «Ода приветственная». Оды М.В.Ломоносова представляют собой словесные конструкции, подчиненные ораторским заданиям – с наибольшей силой убедительности разъяснить слушателю мысли автора, призвать его к новым трудам на благо отечества. Риторическая модель проявляется в построении оды (она включала вступление, главную часть – рассуждение и краткое заключение), в интонационной организации оды как декламационного жанра (наличие вопросительных, повествовательных, восклицательных предложений, выделение строф, использование периодов), в особой роли произносительной стороны (М.В.Ломоносов создает особую ораторскую систему звуков: соответствие звука предмету и эмоции, разрабатывает жестовые иллюстрации ораторского характера в применении к стихам). Оды М.Г.Державина – это свидетельство сохранения принципов словесных разработок Ломоносова и развития стилистических особенностей, определенных витийственным началом. А.Н.Радищев в молодости, подражая Ломоносову и Сумарокову, писал оды с соблюдением правил риторической модели. В оде «Вольность» этот крупнейший писатель XVIII в. выступил как последователь Ломоносова. Его сочинение по форме, по стиху и строфике традиционно (высокий одический стиль, четырехстопный ямб, строфическое членение по десять строк). В «Вольности» присутствуют метафорические образы, повторения, единоначатия, монологическая и диалогическая речь, риторические восклицания, вопросы, обращения.

 

Задания

 

1. Дайте анализ композиции и языковых особенностей «Слова о витийстве» В.К.Тредиаковского, которое приведено ниже. 

«Наибогатейшая есть э л о к в е н ц и я в рассуждении вещей; наиразличнейшая в рассуждении языков; наихитрейшая в рассуждении слов; наинесходственнейшая , наконец, в рассуждении особ. Толь в необъятном сем пространстве материи, никому поистине, хотя б мне подобному, никогда недостатка в слове не будет: и посему, не толь витию искать должно, где ему взять что говорить и чем утвердить предлагаемое, коль хранить надобно мерность в приведении вещей, которые добровольно сами себя приносят. Сия есть причина, что и я, нарочно, опустить то рассудил, и толь наипаче, что оно у всех есть бесспорное, то есть, что красноречие всегда долженствует быть искусное, приличное, мерное, красное, порядочное, связное, обильное, расцвеченное, сильное; оно ж иногда и великолепное, иногда умеренное и цветное, иногда простое и дружеское, иногда витиеватое и тонкое; которое, сверх того, все, ежели не будет истинное, то есть, ежели не будет обучено от премудрости, которая есть твердое божественных, естественных, и человеческих вещей познание; или лучше, ежели премудрость красноречия не рождает, не содержит и не управляет: то необходимо должно, чтоб оно не было ложное, притворное, пустое, и ученого безумия, равно как и безумного учения источник и корень.

И понеже сие так; то повторяю, что наибогатейшая есть элоквенция, которая, основавшись на премудрости, вещи мыслит, к вещам принадлежит, вещи изобретает, вещи располагает, вещи, наконец, выговаривает. И поистине, кто обнять, или, по крайней мере, исчислить когда может, все вещи до одной, о которых бы элоквенция словом или писанием рассуждать не могла? Сколько их ни есть на небе, на воздухе, на земле, между водами и в водах; то есть, или звезды, светила, огни; или планеты, кометы, ветры, дожди, громы, радуги; или каменья, жемчуги, травы, дерева, плоды, птицы, скоты, человеки; или моря, источники, реки, рыбы, киты и прочие бесчисленные в сем общем, прекрасном и удивительном мире вещей находящиеся: сии все обще, и каждая особливо, элоквенция в рассуждении приходят. Всякое притом, так называемое, единственное и общественное; всякое отлученное и слученное; всякое слов и дело; всякое хотение и действие; все добродетели и пороки; все ..., что чувствами понимается и от чувств убегает, и еще сам Бог Преблагий Превеликий, сверх всех вещей в свете, обильнейшая и благочестнейшая есть материя элоквенции.

Что ж касается до знаний и изящнейших наук; что священная и святая феология, оная божественных вещей благочестная испытательница, пленяя разум в послушание веры, учит и верит? Что правосудия правота и власть законов повелевают делать или не делать человеческому роду? Что спасительная медицина приносит помощи к прогнанию толь многих болезней, нападающих на целое здравие, или сего ж к возвращению, ежели оно повредилось, или, совсем погубилось? Что математика, или исчисляет, или сличает, или размеряет? Что физика, испытуя причины вещей, и всяких тел силы, познавает и познанное через опыты подтверждает? Что механика через различные согласия движений для преодоления разных тягостей и для облегчения людей переносит на ветры, на реки, на махины, на прочие животные? Что астрономия наблюдает на небе и заключает из разного состояния, движения как прямого, кругом текущего, так и косвенного тел там висящих? Что география описывает на земле, означая границы ее? Что гидрография? Что оптика? Что статика? Что прочие все знания, науки, художества или узаконяют, или в дело производят, или еще обещают, которое бы не делалось через элоквенцию или для важности величественнее, или для выхваления знаменитее, или для присоветования сильнее, или для предложения яснее, или для украшения цветнее, или для расширения обильнее, или, наконец, для увеселения сладостнее и приятнее?

В толиком множестве наук и знаний, хотя неточно в исчисленных всех, сколько ни есть различных видом, сколько бесчисленных числом вещей не содержится; однако они все, токмо что через элоквенцию говорят. Но хотя ж все оные вещи не могут без элоквенции иметь голоса; однако, понеже все сии знания и науки особливыми состоят классами, то как с стороны, некоторым образом, занимают помощь у элоквенции: но впрочем так они ту у нее занимают, что не могут не занимать.

Чего ради, посмотрим теперь на оные учения, которые элоквенция рождает, питает, украшает, производит, и которым она и предводительница, и сама с ними совокупно идет, и за ними следует, то есть, которые все не что иное, как сама Царица Элоквенция, на разных и разным образом, престолах сидящая, и лучами величества своего повсюду сияющая ...

Толь изобильно вещами, или лучше, неистощаемо есть витийство, что куда зрение мое ни обращу, везде оное токмо царствующее вижу. Да представятся в мысль самые человеческие общества, которых человеческому роду нет ничего полезнее, какой крепче союз найдется обществ, кроме той же самой элоквенции? Ибо элоквенция общества управляет, умножает, утверждает. Она доброжелательное сердце словом показывает, дружбу соединяет, ссоры разнимает, суды отправляет, брани успокаивает и воздвигает, мир промышляет и сохраняет, радостные случаи больше обвеселяет, печальные утешением подкрепляет, сбывшимся по желанию, приветствует, страждущим напасть поспешествует, неправедно гонимые защищает и избавляет, рушающуюся к падению надежду восставляет, безмерно вознесшуюся понижает. Она ослабевающего народа побуждение, но необузданного усмирение; ею человеческая лесть к пагубе, а непорочность к безвредию ведется. Но чтоб вкратце заключить, толь с великою силою элоквенция господствует в человеческом обществе, что ее управлением и мудростью, не токмо простых людей спокойствие, но и величество государей, еще и всего государства спасение содержится, о чем почитай ежедневные опыты свидетельствуют.

... Элоквенция есть наибогатейшая по знаниям, по наукам, по всей филологии, по обществу человеческому, еще и по всем до одной вещам, как вещественного, так и мысленного миров. И понеже из всех оных вещей, иные честные и праведные, иные бесчестные и неправедные; иные приятные, иные докучные; иные способные, иные трудные; иные необходимые, иные случайные; иные полезные, иные вредительные; иные справедливые, иные несправедливые: того ради, о всех сих рассуждает элоквенция не одним и тем же образом. Имеет она сию преславную себе похвалу, что коль различнее украшает подручную себе материю, толь больше услаждает или слушающих или читающих. Того ради, которые вещи честные и праведные, те похвалами возносит; но бесчестные и неправедные хулением ругает. Приятными наслаждается, от докучных отвращается; способные употребляет, трудные отвергает; необходимыми или необходимо пользуется, или от них же необходимо удаляется; случайные или сносит, или благоразумно их предусматривает; к полезным, сколько возможно, советом привлекает, от вредительных наисильнейше отводит; справедливые защищает и награждений удостояет, но несправедливые осуждает и к конечной казни приводит. О! Преславнейшая достойность, и потому слава премудрого красноречия и красноречивой премудрости! Того ради, какой толь грубый, толь свирепый, толь варварский и толь дикий народ найтися может, которому бы, вкусившему все сладчайшие плоды элоквенции, не радостно всячески в ней с крайним прилежанием упражняться, или которому бы, самым благополучным себя, почитать, для полученных в той успехов, не по достоинству казалось? ...

От разности языков, которых различные народы, каждый между своими, на употребление согласились, сие происходит весьма не неполезное, как мне кажется, вопрошение, то есть, к какому больше каждый народ должен прилежать языку? К общему ли некоторому, ежели он есть? Или о собственном и природном наивящее радение потребно ему иметь, и оный всемерно предпочитать всем другим чужестранным языкам. ...

Что с самого начала мнение мое объявить, определяю, что о природном своем языке, больше нежели о всех прочих, каждому надлежит попечение иметь: но чего ради я так определяю, причины, которые у меня наиважнейшими почитаются, здесь рассмотреть охотно потшусь. Из оных самая первая есть: наичастейшее употребление, и почитай ежечасное. Ибо куда бы кто в самом порядочном городе ни пошел, везде он природный свой язык услышать имеет ...

Итак, всем одного и того ж общества должно необходимо и Богу обеты полагать, и государство в верности присягать, и сенаторов покорно просить, и судей умилостивлять; и на площади разговаривать, и комедию слушать, и у купца покупать, и солдатам уступать, и работных людей нанимать, и приятелей поздравлять, и на слуг кричать, и детей обучать, и жену приговаривать, и письма писать, и хвалить, и хулить, и советовать, и отводить, и обвинять, и отправлять, и чего не должно? Но все сие токмо что природным языком.

Приступаю к другому доказательству. Оное есть: способность и безопасность в сочинении. Которые чужими языками или говорят или что-нибудь пишут, воистину те прилежно наблюдать долженствуют, чтоб все, что говорят и пишут, было и прямо, и по свойству того языка, и по употребительнейшим и лучшим пословиям, и по прочему премногому, а каждое по нитке. Но здесь трудность; но здесь труд ...

Напротив того, в природном языке все само собою течет, и как бы на конце языка или пера слова рождаются. Нет заботливого попечения о правоте изображений, нет сомнения в рассуждении слов, нет остановки, нет боязни. Чисто ли частицы взаимно себе соответствуют и надлежащее ли место в речи занимают, без труда и тот, кто пишет, и тот, кто говорит, усматривает. Но об ударении силою, ниже помышляет, кто употребляет природный язык, равно как и о прямом выговоре: все ему тотчас употребление и доказывает и утверждает, также и до всего доброхотною природою и привычкою, от самых младых лет, провождаем и веден бывает.

Что же и тот сам, кто природный язык употребляет, также выбирает краснейшие, учтивейшие и звончайшие слова; но сие самое не делает с толикою заботою, коликими то ж бывает в чужих языках, а всегда с преизрядным успехом ...

Третье доказание есть: последняя причина или сила языков. Всем известно, что наружное слово есть знак внутреннего понятия, которое всем людям, всем народам, еще и всякому человеку есть наиобщественнейшее; но наружные знаки или наружное слово инако, потому что каждый народ на особливые согласился изображения для названия именем той или другой вещи. Посему наружные знаки, иные в сем народе особливые и ему только знаемые; другие другого народа собственные и от него токмо ведомые. Сие тож, что и каждый народ имеет особливо свой язык, и что столько разных языков во всем свете, сколько в нем обитает разных народов ...

... Того ради, последняя причина, для которые языки состоит в том, чтоб язык разуметь. Но тот без сомнения, разумеется, который есть собственный одного народа, одного общества, одного города. Потому, в сем народе, в сем обществе, в сем городе надлежит употреблять его токмо всегда: сие должность, сие устав, сие самая последняя причина или сила каждого языка повелевает. Следовательно, к природному языку, к природному больше всех прочих, надлежит прилежание иметь ...

Примеры, наконец, прежде бывших народов, и которые ныне оным следуют, четвертый и последний моего мнения важный пункт. Понеже нет ничего в смертной сей жизни, которое могло бы быть толь изрядное, толь честное, толь похвальное, толь необходимое каждому гражданину, а сие и по заповеди всевышнего, и по должности Гражданина и Человека, и по данной верности, утвержденной клятвенным обещанием самодержцам, как чтоб Отечество свое любить, к нему во всю свою жизнь усердие иметь, пользу его наблюдать, всякое зло и отвращать и отгонять, от неприятелей оборонять, еще и кровь свою за спасение его проливать, кратко, что бы ни было, которое бы или к превеликому, или к небольшому, или к посредственному прибытку отечества служить могло, того отнюдь не опускать, но самым действом производить, хотя и с всеконечным потерянием своей жизни: того ради, наиблагорассуднейше жившие прежде народы делали, которые все и ничего святее сограждан своих пользы не почитая, сочинения свои, или наставлению, или повествованию, или увеселению служащие, природным языком и написали, и предали, и потомкам своим оставили ...

Чего ради, понеже все представленное выше за благопотребно рассудилось разуметь в рассуждении нашего наиславнейшего, наипонятнейшего и наихрабрейшего российского народа, для чего бы ему следуя смотреть на толь многие, и толико славные народы, как древние так и нынешние, а все премудрые, и к получению пользы, и к прославлению своего имени, и к произведению всех наук, и к восприятию похвал, я прежде всех искренне не сетовал? Да приложит токмо труд, увидит он вскоре, колико его язык, который также есть и мой, и обилия, и сил, и красот, и приятностей имеет». 

 

2. На титульном листе сочинения по риторике М.В.Ломоносова было напечатано:

«Краткое руководство к красноречию, книга первая, в которой содержится риторика, показующая общие правила обоего красноречия, то есть оратории и поэзии, сочиненная в пользу любящих словесные науки трудами Михайла Ломоносова, императорской Академии наук и Исторического собрания члена, химии профессора».

Какие сведения об авторе и его труде сообщает титульный лист? 

 

3. Прочитайте текст  вступления «Краткого руководства» (см. ниже) и ответьте на следующие вопросы: а) что такое красноречие и риторика в определении М.В.Ломоносова? б) назовите способы обучения риторике, предложенные великим ученым; в) сформулируйте требования, предъявляемые к речи образцового оратора; г) что может быть, по мнению Ломоносова, предметом речи? Каковы способы его изложения?

«§1. Красноречие есть искусство о всякой данной материи красно говорить и тем преклонять других к своему об оной мнению. Предложенная посему искусству материя называется речь или слово.

§2. К приобретению оного требуются пять следующих средствий: первое – природные дарования, второе – наука, третье – подражание авторов, четвертое – упражнение в сочинении, пятое – знание других наук.

§3. Природные дарования разделяются на душевные и телесные. Душевные дарования, а особливо остроумие и память к получению сего искусства толь необходимо нужны, как добрая земля к посеянию чистого семени, ибо как семя на неплодной земли, так и учение в худой голове тщетно есть и бесполезно. И для того Аполлоний Алабенденский, славный в древних временах красноречия учитель, по свидетельству Цицеронову, тех, которые от родителей своих к нему в училище присылались, в самом начале учения природную остроту прилежно рассматривал и которых приметил к тому быть неспособных немедленно назад отсылал, чтобы они напрасными трудами себя не изнуряли. Телесные дарования, громкий и приятный голос, долгий дух и крепкая грудь в красноречии, а особливо в произношении слова упражняющимся очень надобны; также дородство и осанковатый вид приличны, ежели слово пред народом говорить должно.

§4. Наука состоит в познании нужных правил, которые показывают подлинный путь к красноречию. Они должны быть, первое, кратки, чтобы не отяготить памяти многим изусть учением, а особливо тем, чему легче можно с примеров научиться, нежели по правилам; второе, порядочны, для того чтобы они были вразумительны и тем к научению способственны; третие, удовольствованы примерами, которые бы показывали самую оных силу для яснейшего их понятия и для способнейшего своих примеров против оных сочинений. Мы будем стараться, чтобы в настоящем нашем предприятии поступить по сим требованиям.

§5. Изучению правил следует подражание авторов, в красноречии славных, которое учащимся едва не больше нужно, нежели самые лучшие правила. Всяк знает, что и в художествах того миновать нельзя, например: кто учится живописству, тот старается всегда иметь у себя лучшие рисунки и картины славных мастеров и, к ним применяясь, достигнуть совершенства в том художестве. Красноречие коль много превышает прочие искусства, толь больше требует и подражания знатных авторов. Но о сем пространне предложено будет на конце сея книги особливо.

§6. Подражание требует, чтобы часто упражняться в сочинении разных слов. От беспрестанного упражнения возрасло красноречие древних великих авторов, которых от того ни старость, ни великая честь и достоинство отвратить не могли, ибо генералы, сенаторы и сами консулы, как Ирций и Панса, будучи на высочайшем степени римския власти, у Цицерона приватно в красноречии обучались и в домах своих в произношении слова упражнялись. Азиний Поллион, славный генерал римский, презрев печаль о умершей своей дочери, в четвертый день после ея смерти обучался в произношении слова. Отсюду воспоследовало, что таковые трудолюбивые люди не готовясь говорили публично прекрасные речи. Сие прежде началось у греков, а потом уже в Риме возвысилось на самый высочайший степень. Такие речи, без приготовления пред народом произнесенные, назывались божественными, ибо оне казались быть выше сил человеческих. Того ради надлежит, чтобы учащиеся красноречию старались сим образом разум свой острить чрез беспрестанное упражнение в сочинении и произношении слов, а не полагаться на одне правила и чтение авторов, ежели при всяком случае и о всякой материи готовы быть желают к предложению слова.

§7. Материя риторическая есть все, о чем говорить можно, то есть все известные вещи в свете, откуду явствует, что ежели кто имеет большее познание настоящих и прешедших вещей, то есть чем искуснее в науках, у того большее есть изобилие материи к красноречию. Итак, учащиеся оному великое будут иметь в своем искусстве вспоможение, ежели они обучены по последней мере истории и нравоучению.

§8. Слово двояко изображено быть может – прозою и поэмою. Проза есть слово, которого части не имеют точно определенной меры и порядка складов, ни согласия, в произношении точно назначенного, но все речения располагаются в нем таким порядком, какого обыкновенный чистый разговор требует. Поэма состоит из частей, известною мерою определенных, и притом имеет точный порядок складов по их ударению или произношению. Первым образом сочиняются проповеди, истории, учебные книги, другим составляются имны, оды, комедии, сатиры и других родов стихи.

§9. Но хотя проза от поэмы для отменного сложения разнится, а потому и в штиле должна быть отлична, однако в рассуждении общества материи весьма с оною сходствует, ибо об одной вещи можно писать прозою и стихами. Итак, оба сии красноречия роды имеют в себе купно обоим общее и особливо каждому отменное.

§10. Мы предлагаем здесь вкратце руководство к обоему красноречию и для того, поступая по натуральному порядку, показываем, во-первых, учение о красноречии вообще, поколику оно до прозы и до стихов касается, и затем при правилах полагаются в нем примеры прозою и стихами. Потом сообщаем наставление к сочинению речей в прозе и примеры присовокупляем прозаичные из славных авторов. Наконец, предлагается о стихотворстве учение с приложенными в примеры стихами.

Сии три учения составляют три книги сего руководства: Риторику, Ораторию и Поэзию».

 

4. Прокомментируйте определение Ломоносовым красноречия:

«Красноречие есть искусство о всякой данной материи красно говорить и тем преклонять других к своему об оной мнению ...»; сравните это определение с дефиницией риторики в рукописном варианте 1743 г.: «Риторика есть наука о всякой предложенной материи красно говорить и писать, то есть оную избранными речьми представить и пристойными словами изображать на такой конец, чтобы слушателей и читателей о справедливости ее удостоверить».

Чем первое определение отличается от второго? 

 

5. Прочитайте приведенные ниже отрывки из главы «О возбуждении, утолении и изображении страстей» и, используя тексты ломоносовских од, приведите примеры приемов возбуждения и утоления страстей по Ломоносову. Что лежит в основе его теории эмоционального воздействия словом в устной и письменной форме речи? 

 

Глава 6. «О возбуждении, утолении и изображении страстей»

«...§96. Страстию называется сильная чувственная охота или неохота, соединенная с необыкновенным движением крови и жизненных духов, при чем всегда бывает услаждение или скука. В возбуждении и утолении страстей, во-первых, три вещи наблюдать должно: 1) состояние самого ритора, 2) состояние слушателей, 3) самое к возбуждению служащее действие и сила красноречия.

§97. Что до состояния самого ритора надлежит, то много способствует к возбуждению и утолению страстей: 1) когда слушатели знают, что он добросердечный и совестный человек, а не легкомысленный ласкатель и лукавец; 2) ежели его народ любит за его заслуги; 3) ежели он сам ту же страсть имеет, которую в слушателях возбудить хочет, а не притворно их страстными учинить намерен, ибо он тогда не токмо словом, но и видом и движением действовать будет, 4) ежели он знатен породою или чином; 5) с важностию знатного чина и породы купно немало помогает старость, которой честь и повелительство некоторым образом дает сама натура. Довольно было Августу к внезапному усмирению замешательства, учинившего между знатными молодыми дворянами, сказать: Слушайте, молодые люди, старика, которого во младости старики слушали.

§98. Нравы человеческие коль различны и коль отменно людей состояние, того и сказать невозможно. Для того разумный ритор прилежно наблюдать должен хотя главные слушателей свойства, то есть 1) возраст, ибо малые дети на приятные и нежные вещи обращаются и склоннее к радости, милосердию, боязни и к стыду, взрослые способнее приведены быть могут на радость и на гнев, старые перед прочими старстьми склоннее к ненависти, к любочестию и к зависти, страсти в низ возбудить и утолить труднее, нежели в молодых; 2) пол, ибо мужской пол к страстям удобнее склоняется и скорее оные оставляет, но женский пол, хотя на оные еще и скоряе побуждается, однако весьма долго в них остается и с трудом оставляет; 3) воспитание, ибо кто к чему привык, от того отвратить трудно; напротив того, большую к тому же возбудить склонность весьма свободно: спартанского жителя, в поте и в пыли воспитанного, трудно принудить, чтобы он сидел дома за книгами; напротив того, афинеанина едва вызовешь ли от учения в поле; 4) наука, ибо у людей, обученных в политике и многим знанием и искусством важных, надлежит возбуждать страсти с умеренною живностию и с благочинною бодростию, предложениями важного учения исполненными; напротив того, у простаков и у грубых людей должно употреблять всю силу стремительных и огорчительных страстей, для того что нежные и плачевные столько у них действительны, сколько лютна у медведей. При всех сих надлежит наблюдать время, место и обстоятельство. Итак, разумный ритор при возбуждении страстей должен поступать, как искусный боец: умечать в то место, где не прикрыто, а особливо того наблюдать, чтобы тем приводить в страсти, кому что больше нужно, пристойно и полезно.

§99. Сим следует главное дело, то есть самая сила к возбуждению или утолению страстей и действие красноречия. Оно долженствует быть велико, стремительно, остро и крепко, не первым токмо стремлением ударяющее и потом упадающее, но беспрестанно возрастающее и укрепляющееся. Здесь присовокупить должно крепость голоса и напряжение груди. И, таким образом, ежели кто хочет приятную или скучную страсть возбудить, то должен он своим слушателям представить все к предлагаемой вещипринадлежащее добро и зло в великом множестве и скоро одно после другого. К сему требуется, чтобы ритор имел великое остроумие и рачение для изыскания идей, к сему делу пристойных. Буде же он какую-нибудь страсть утолить хочет, то должен слушателям показать, что оного добра и зла в предлагаемой вещи нет, к которому они толь страстны, или по последней мере изъяснить, что оное добро или зло не толь велико, как они думают. Здесь не меньше надлежит употребить силы и стремления в слове, а притом еще надобно больше иметь предосторожности, нежели в первом случае.

§100. Больше всех служат к движению и возбуждению страстей живо представленные описания, которые очень в чувства ударяют, а особливо как бы действительно в зрении изображаются. Глубокомысленные рассуждения и доказательства не так чувствительны, и страсти не могут от них возгореться; и для того с высокого седалища разум к чувствам свести должно и с ними соединить, чтобы он в страсти воспламенился...

§102. Радость есть душевное услаждение в рассуждении настоящего добра, подлинного или мнимого. Сия страсть имеет три степени. В самом начале производит немалое, однако свободное движение и играние крови, скакание, плескание, смеяние. Но как несколько утихнет, тогда пременяется в веселие, и последует некоторое распространение сердца, взор приятный и лице веселое. Напоследи, как уже веселие успокоится, наступает удовольствие мыслей и перестают все чрезвычайные в теле перемены.

§103. К возбуждению радости в слушателях должно представить: 1) что они великое добро или много оного получили, 2) что оное полученное добро есть то, которое они любят, 3) что они того долго искали, 4) притом предложить употребленные на снискание оного труды, попечения и беды, которых воспоминание всегда приятно бывает, 5) упомянуть, что того добра другие желали, но не получили, 6) что неприятели слушателей в том им завидуют и весьма печальны, ибо о печали недругов натурально радуемся, 7) ежели слушатели к приобретению оного добра показали какие заслуги или искусство употребляли, то приложить к тому их похвалу, ибо всяк, слыша себя похвалеяма, радуется, 8) буде же по случаю или по милости великой особы получили, то должно сказать, что они того достойны, 9) представить, что полученное добро будет долговременно и безопасно.

§104. В сем случае должно употребить предложения, которыми обыкновенно слушатели увеселяются, то есть новые, неслыханные, полезные, словом чистым, мягким, витиеватым и наподобие весны цветущим. Надлежит высматривать склонность слушателей, чувствам ли они больше увеселяются или разумом; последних хотя и мало бывает, однако для них должно вмещать при возбуждении радости важные и ученые предложения. В рассуждении последних надобно смотреть, чем они больше увеселяются, и по тому представлять им радость о данной материи...

§106. Радости противная страсть есть печаль, которая состоит в жестокой скуке о настоящем зле, и так происходит она, когда в уме представляется лишение великого добра или терпение великого несчастия. Для того, ежели кто хочет в слушателях печаль возбудить, то должен он представить, 1) что они великое, нужное и полезное добро потеряли, 2) потеряли то, что они любили, 3) чего толь долго искали, 4) для чего столько трудов и попечения положено и бед претерплено, 5) потеряли то, что прежде у других с трудом перехватили, 6) что неприятели их о том радуются, 7) что того несчастия давно было должно остерегаться, однако оно небрежением их учинилось, и что уже о том стараться поздно, 8) представить те времена и места, в которые и на которых они добром тем увеселялись, 9) припомнить посторонние обстоятельства, которые, соединившись с потерянным добром, их радость умножали, 10) упомянуть о признаках, которые оное несчастие предвозвещали...

§107. Печали следует утешение, в котором представляются средствия, печаль утоляющие. Для сего должно представлять слушателям, 1) что им потеряние оного добра другое возвратится, равное или еще большее, 2) что от лишения оного будет им честь или вечная слава, 3) что они имеют в той печали себе товарищей, 4) что жизнь человеческая таким переменам подвержена и что большие, знатнейшие и сильнейшие то же часто претерпевают, 5) что в печали великодушие весьма похвально, 6) что печалью и сокрушением потерянного добра возвратить невозможно, 7) особливо должно ободрять надеждою, о чем ниже предлагается...

§108. Любовь есть склонность к другому кому, чтобы из его благополучия иметь услаждение. Сия страсть по справедливости назваться может мать других страстей, ибо часто для любви веселимся, плачем, уповаем, боимся, негодуем, жалеем, стыдимся, раскаиваемся и прочая. Любовь сильна, как молния, но без грому проницает, и самые сильные ея удары приятны. Когда ритор сию страсть в послушателях возбудит, то уже он в прочем над ними торжествовать может.

§109. Возбуждать любовь к слушателям должен ритор таким образом: 1) представить надлежит, что человек, о котором слово, весьма добродетелен, где добродетели его обстоятельно и живо описать должно, а особливо показать, что он доброго и честного нраву, 2) объявить оного взаимную к ним любовь, ибо мы любящих нас обыкновенно любим, 3) склонность и любовь двоих к одной вещи между ими любовь рождает, для того и сие представлять должно, 4) показывать подобие оного с ними, ибо подобные подобных и любят, 5) сказать, что он купно с ними радуется о счастии, печалится о несчастии, 6) что часто с ними бывал в однех случаях и обстоятельствах, 7) что они получили от него благодеяние или впредь того ожидать должны, 8) что он приятен в обходительстве и ведет себя честно, 9) что их за очи хвалит, 10) что никого не осуждает и не переговаривает, 11) что никогда не злобствует и обид, себе учиненных, не помнит, 12) что гневным уступает, 13) что удивляется знатным их делам, 14) что в одном с ними деле упражняясь, им же подражает, не для того чтобы их превзойти, но только чтобы им последовать, 15) что открывает им свои тайны и поступает нескрытно, 16) что в дружбе поступает верно, в очи и за очи, в счастье и несчастье, 17) что их почитает; 18) удостоверить, что его не должно бояться, ибо любовь и боязнь вместе быть не могут, 19)что их сродники и приятели в любви его содержали или содеражт, 20) предложить о его искусстве и о науке...

§117. Зависть есть скука, которая происходит от благополучия того, кого мы ненавидим. Сию страсть хотя не надлежит ритору как человеку, добрым делам и нравам учащему, в слушателях возбуждать, однако способы к движению оныя знать надобно тем, которые хотят кого-нибудь описать, в других зависть возбуждающего, или кого завидующего представить. Для себя предлагают, 1) что тот человек (на которого зависть подвигнуть должно), хотя ему (в ком зависть возбуждать надлежит) летами, породою или искусством, либо заслугами равен, или еще и меньше, однако много большее награждение, похвалу или чин имеет, 2) что, хотя он искал богатства, чести или какого-нибудь добра, однако другой у него перехватил, 3) что другой в кратком времени стал толь счастлив, 4) что другого честь – утрата его славы и другого прибыток есть его убыток, 5) что его добро другому достанется, 6) что кому он желает несчастия, тому счастие приключилось...

§119. Раскаяние есть скука, происшедшая от учиненного нами дела, которое мы после за злое почитаем. Итак, рождается оно, когда мы о наших худых поступках рассуждаем; для того, кто сию страсть в другом возбудить хочет, должен 1) предложить обстоятельно все его худые дела, 2) что в сих делах запереться нельзя, для того что всем явны, 3) что он первый такое зло учинил или большее, нежели другие, 4) что от него не надеялись такого злого поступка, 5) что оное злое дело вредит больше ему, нежели другим, 6) что для того все люди от него отвращение имеют, 7) что следствия худых своих дел скоро он чувствовать будет, 8) что очень бы хорошо было, ежели бы то злое дело не учинилось...» 

 

6. Выразите общее впечатление о «Кратком руководстве» как учебной книге. Назовите, что особенно поразило. Предложите современные названия разделам руководства. 

 

7. Сделайте риторический анализ «Слова о пользе химии» М.В.Ломоносова по следующей схеме: цель и предмет речи; основные черты стиля изложения; вид публичного выступления (по классификации Ломоносова; по современной классификации); логика изложения; композиция «Слова», особенности каждой композиционной части (форма и содержание). 

«Рассуждая о благополучии жития человеческого, слушатели! не нахожу того совершеннее, как ежели кто приятными и беспорочными трудами пользу приносит. Ничто на земли смертному выше и благороднее дано быть не может, как упражнение, в котором красота и важность, отнимая чувствие тягостного труда, некоторою сладостию ободряет; которое, никого не оскорбляя, увеселяет неповинное сердце и, умножая других удовольствие, благодарностию оных возбуждает совершенную радость. Такое приятное, беспорочное и полезное упражнение где способнее, как в учении, сыскать можно? В нем открывается красота многообразных вещей и удивительная различность действий и свойств, чудным искусством и порядком от всевышнего устроенных и расположенных. Им обогащающийся никого не обидит: затем что неистощимое и всем обще предлежащее сокровище себе приобретет. В нем труды свои полагающий не токмо себе, но и целому обществу, а иногда и всему роду человеческому пользою служит. Все сие коль справедливо и коль много учение остроумием и трудами тщательных людей блаженство жития нашего умножает, ясно показывает состояние европейских жителей, снесенное со скитающимися в степях американских. Представьте разность обоих в мыслях ваших. Представьте, что один человек немногие нужнейшие в жизни вещи, всегда перед ним обращающиеся, только назвать умеет: другой не токмо всего, что земля, воздух и воды раждают, не токмо всего, что искусство произвело чрез многие век, имена, свойства и достоинства языком изъясняют, но и чувствам нашим отнюдь неподверженные понятия ясно и живо словом изображают. Один выше числа перстов своих в счете происходить не умеет: другой не токмо через величину тягость без весу, через тягость величину без меры познавает, не токмо на земли неприступных вещей расстояние издалека показать может, но и небесных светил ужасные отдаления, обширную огромность, быстротекущее движение и на всякое мгновение ока переменное положение определяет. Один лет своея жизни или краткого веку детей своих показать не знает: другой не токмо прошедших времен многоразличные и почти бесчисленные приключения, в натуре и в обществах бывшие, по летам и месяцам располагает, но и многие будущие точно предвозвещает. Один, думая, что за лесом, в котором он родился, небо с землею соединилось, страшного зверя или большое дерево за божество толь малого своего мира почитает: другой, представляя себе великое пространство, хитрое строение и красоту всея твари, с некоторым священным ужасом и благоговейно любовию почитает создателеву бесконечною премудрость и силу. Поставьте человека, листвием или сырою звериною кожею едва наготу свою прикрывающего, при одеянном златотканными одеждами и украшенном блистанием драгоценных камней, поставьте поднимающего с земли случившейся камень или дерево для своей от неприятеля обороны при снабденном светлым и острым оружием и молнию и гром подражающими махинами. Поставьте завостроватым камнем тонкое дерево со многим потом едва претирающего, при употребляющем сильные и хитросложенные махины к движению ужасных тягостей, к ускорению долговременных дел и к точному измерению и разделению величины, весу и времени. Воззрите мысленными очами вашими на плывущего через малую речку на связанном тростнике и на стремящегося по морской пучине на великом корабле, надежными орудиями укрепленном, силою ветра против его же самого бегущем и вместо вожда камень по водам имеющем. Не ясно ли видите, что один почти выше смертных жребия поставлен, другой едва только от бессловесных животных разнится; один ясного познания приятным сиянием увеселяется, другой в мрачной ночи невежества едва бытие свое видит? Толь великую приносит учение пользу! толь светлыми лучами просвещает человеческий разум! толь приятно есть красоты его наслаждение! Желал бы я вас ввести в великолепный храм сего человеческого благополучия; желал бы вам показать в нем подробно проницанием остроумия и неусыпным рачением премудрых и трудолюбивых мужей изобретенные пресветлые украшения; желал бы удивить вас многообразными их отменами, увеселить восхищающим изрядством и привлещи к ним неоцененною пользою; но к исполнению такового предприятия требуется больше моего разумение, больше моего красноречие, больше время потребно, нежели к свершению сего намерения позволяется. Того ради прошу, последуйте за мною мысльми вашими в един токмо внутренний чертог сего великого здания, в котором потщусь вам кратко показать некоторые сокровища богатыя натуры и объявить употребление и пользу тех перемен и явлений, которые в них Химия производит. В показании и изъяснении оных ежели слово мое где не довольно будет, собственною ума вашего остротою наградите.

Учением приобретенные познания разделяются на науки и художества. Науки подают ясное о вещах понятие и открывают потаенные действий и свойств причины; художества к приумножению человеческой пользы оные употребляют. Науки довольствуют врожденное и вкорененное в нас любопытство; художества снисканием прибытка увеселяют. Науки художествам путь показывают; художества происхождением наук ускоряют. Обои общею пользою согласно служат. В обоих коль велико и коль необходимо есть употребление Химии, ясно показывает исследование натуры и многие в жизни человеческой преполезные художества.

Натуральные вещи рассматривая, двоякого рода свойства в них находим. Одни ясно и подробно понимаем; другие хотя ясно в уме представляем, однако подробно изобразить не можем. Первого рода суть величина, вид, движение и положение целой вещи; второго цвет, вкус, запах, лекарственные силы и протчие. Первые через Геометрию точно размерить и через Механику определить можно; при других такой подробности просто употребить нельзя: для того что первые в телах видимых и осязаемых, другие в тончайших и от чувств наших удаленных частицах свое основание имеют. Но к точному и подробному познанию какой-нибудь вещи должно знать части, которые оную составляют. Ибо как можем рассуждать о теле человеческом, не зная ни сложения костей и составов для его укрепления, ни союза, ни положения мышцей для движения, ни распростертия нервов для чувствования, ни расположения внутренностей для приуготовления питательных соков, ни протяжения жил для обращения крови, ни протчих органов сего чудного строения? Равным образом и вышепоказанных второго рода качеств подробного понятия иметь невозможно, не исследовав самых малейших и неразделимых частиц, от коих они происходят и которых познание толь нужно есть испытателям натуры, как сами оные частицы к составлению тел необходимо потребны. И хотя в нынешние веки изобретенные микроскопы силу зрения нашего так увеличили, что в едва видимой пылинке весьма многие части ясно распознать можно, однако сии полезные инструменты служат только к исследованию органических частей, каковы суть весьма тонкие и невидимые простым глазом пузырьки и трубочки, составляющие твердые части животных и растущих вещей; а тех частиц, из которых состоят смешенные материи, особливо зрению представить не могут. Например, через Химию известно, что в киноваре есть ртуть и в квасцах земля белая; однако ни в киноваре ртути, ни в квасцах земли белой ни сквозь самые лутчие микроскопы видеть нельзя, но всегда в них тот же вид кажется. и посему познания оных только через Химию доходить должно. Здесь вижу я, скажете, что Химия показывает только материи, из которых состоят смешенные тела, а не каждую их частицу особливо. На сие отвечаю, что подлинно по сие время острое исследователей око толь далече во внутренности тел не могло проникнуть. Но ежели когда-нибудь сие таинство откроется, то подлинно Химия тому первая предводительница будет; первая откроет завесу внутреннейшего сего святилища натуры, математики по некоторым известным количествам неизвестных дознаются. Для того известные с неизвестными слагают, вычитают, умножают, разделяют, уравнивают, превращают, переносят, переменяют и наконец искомое находят. По сему примеру рассуждая о бесчисленных и многообразных переменах, которые смешением и разделением разных материй Химия представляет, должно разумом достигать потаенного безмерною малостию вида, меры, движения и положения первоначальных частиц, смешенные тела составляющих. Когда от любви беспокоящийся жених желает познать прямо склонность своей к себе невесты, тогда, разговаривая с нею, примечает в лице перемены цвету, очей обращение и речей порядок; наблюдает ея дружества, обходительства и увеселения, выспрашивает рабынь, которые ей при возбуждении, при нарядах, при выездах и при домашних упражнениях служат; и так по всему тому точно уверяется о подлинном сердце ея состояния. Равным образом прекрасныя натуры рачительный любитель, желая испытать толь глубоко сокровенное состояние первоначальных частиц, тела составляющих, должен высматривать все оных свойства и перемены, а особливо те, которые показывает ближайшая ея служительница и наперстница и в самые внутренние чертоги вход имеющая Химия; и когда она разделенные и рассеянные частицы из растворов в твердые части соединяет и показывает разные в них фигуры, выспрашивать у осторожной и догадливой Геометрии; когда твердые тела на жидкие, жидкие на твердые переменяет и разных родов материи разделяет и соединяет, советовать с точною и замысловатою Механикою; и когда чрез слитие жидких материй разные цветы производит, выведывать чрез проницательную Оптику. Таким образом, когда Химия пребогатыя госпожи своея потаенные сокровища разбирает, любопытный и неусыпный натуры рачитель оные чрез Геометрию вымеривать, через Механику развешивать и через Оптику высматривать станет, то весьма вероятно, что желаемых тайностей достигнет. Здесь, уповаю, еще вопросить желаете, чего ради по сие время исследователи естественных вещей в сем деле столько не успели? На сие ответствую, что к сему требуется весьма искусной Химик и глубокой Математик в одном человеке. Химик требуется не такой, которой только из одного чтения книг понял сию науку, но которой собственным искусством в ней прилежно упражнялся; и не такой, напротив того, которой хотя великое множество опытов делал, однако, больше желанием великого и скоро приобретаемого богатства поощряясь, спешил к одному только исполнению своего желания и, ради того последуя своим мечтаниям, презирал случившиеся в трудах своих явления и перемены, служащие к истолкованию естественных таин. Не такой требуется Математик, которой только в трудных выкладках искусен, но которой, в изобретениях и в доказательствах привыкнув к математической строгости, в натуре сокровенную правду точным и непоползновенным порядком вывесть умеет. Бесполезны тому очи, кто желает видеть внутренность вещи, лишаясь рук к отверстию оной. Бесполезны тому руки, кто к рассмотрению открытых вещей очей не имеет. Химия руками, Математика очами физическими по справедливости назваться может. Но как обе в исследовании внутренних свойств телесных одна от другой необходимо помощи требуют, так, напротив того, умы человеческие нередко в разные пути отвлекают. Химик, видя при всяком опыте разные и часто нечаянные явление и произведения и приманиваясь тем к снисканию скорой пользы, Математику, как бы только в некоторых тщетных размышлениях о точках и линеях упражняющемуся, смеется. Математик, напротив того, уверен в своих положениях ясными доказательствами и, через неоспоримые и беспрерывные следствия выводя неизвестные количества свойства, Химика, как бы одною только практикою отягощенного и между многими беспорядочными опытами заблуждающего, презирает и, приобыкнув к чистой бумаге и к светлым геометрическим инструментам, химическим дымом и пепелом гнушается. И для того по сие время сии две, общею пользою так соединенные сестры толь разномысленных сынов по большей части раждали. Сие есть причиною, что совершенное учение Химии с глубоким познанием Математики еще соединено не бывало. И хотя в нынешнем веку некоторые в обоих науках изрядные успехи показали, однако сие предприятие выше сил своих почитают и для того не хотят в испытании помянутых частиц с твердым намерением и постоянным рачением потрудиться; а особливо когда приметили, что некоторые, с немалою тратою труда своего и времени, пустыми замыслами и в одной голове родившимися привидениями натуральную науку больше помрачили, нежели свету ей придали.

Исследованию перьвоначальных частиц, тела составляющих, следует изысканием причин взаимного союза, которым оне в составлении тел сопрягаются и от которого вся разность твердости и жидкости, жесткости и мягкости, гибкости и ломкости происходит. Все сие чрез что способнее испытать можно, как через Химию? Она только едина то в огне их умягчает и паки скрепляет; то разделив на воздух поднимает и обратно из него собирает; то водою разводит и, в ней же сгустив, крепко соединяет; то, в едких водках растворяя, твердую материю в жидкую, жидкую в пыль и пыль в каменную твердость обращает. И так, толь многими образы в бесчисленных телах умножая и умаляя между частьми союзную силу взаимного сцепления, великое множество разных путей любопытному Физику отверзает, по которым бы достигнуть сего хитрыя натуры великого искусства. Но в коль широкое и коль приятною пестротою украшенное поле натуры испытателей Химия вводит, показуя чрез разные действия толикое цветов множество, толикое различие и пременение! Ибо одна медь не токмо все чистые цветы, которые призматическими стеклами Оптика показывает, но и всякого рода смешенные в разных обстоятельствах производит. Что же смешение и разделение протчих минералов, также растущих и животных материй в переменах сего приятного тел свойства зрению представляет, того краткое слово обнять не может. Но все сии, подобно неоторым пантомимам или молчащим мыслей изображателям на пространном естества театре, разновидными изменениями сокровенные свои причины догадливому смотрителю объявить и как бы некоторым безгласным разговором истолковать тщатся.

Животные и растущие тела состоят из частей органических и смешенных. Смешенные суть твердые или жидкие. Жидкие твердыми содержатся; твердые от жидких питаются, возрастают, цветут и плод приносят. В исполнении сего переменяет натура в разных к тому устроенных сосудах свойства соков, а особливо вкус и дух оных. Отделяет в них сладкое млеко и горькую желчь из одной пищи; и на одной земли кислые и пряные плоды и травы неприятного запаху купно с благовонными раждает. Во всех сих коль многие отмены произведены бывают, довольно известно знающим строение одушевленного тела и множество земных прозябений. Во всех сих Химия натуре точно подражать тщится. Коль часто сильные вкусы умягчает и изощряет слабые. Из противного на языке свинцу и из острого уксусу производит мед превосходящую сладость и чрез смешение минералов испускает тонкое благоухание приятныя розы. Напротив того, из селитры, которая духу никакого и вкусу сильного не имеет, раждает проницательную и твердые металлы разъедающую кислость и смрад, отъемлющий дыхание. Не ясно ли из сего понимание, что изыскание причины разных вкусов и запахов не инако с желаемым успехом предпринять можно, как, последуя указанию предыдущия Химии и применяясь по ея искусству, угадывать в тонких сосудах органических тел закрытые и только вкушению и обонянию чувствительные перемены.

Великая часть Физики и полезнейшая роду человеческому наука есть Медицина, которая чрез познание свойств тела человеческого достигает причины нарушенного здравия и, употребляя приличные к исправлению оного средства, часто удрученных болезнию почти из гроба восставляет. Болезни по большей части происходят от повреждения жидких материй, к содержанию жизни человеческой нужных, обращающихся в теле нашем, которых качества, составляющие части и их полезные и вредные перемены и производящие и пресекающие их способы без Химии никак испытаны быть не могут. Ею познается натуральное смешение крови и питательных соков; ею открывается сложение здоровых и вредных пищей; ею не токмо из разных трав, но и из недра земного взятых минералов приуготовляются полезные лекарства. И словом медик без довольного познания Химии совершен быть не может; и всех недостатков, всех излишеств и от них происходящих во врачебной науке поползновений дополнения, отвращения и исправления от одной почти Химии уповать должно.

Долго исчислять и подробну толковать будет, что чрез Химию в натуре открылось и впредь открыто быть должно. Того ради одно только самое важнейшее в сем ея действие ныне вам представлю. Огонь, которой в умеренной своей силе теплотою называется, присутствием и действием своим по всему свету толь широко распростирается, что нет ни единого места, где бы он не был: ибо и в самых холодных, северных, близ полюса лежащих краях, среди зимы всегда оказывает себя легким способом; нет ни единого в натуре действия, которого бы основание ему приписать не было должно: ибо от него все внутренние движения тел, следовательно и внешние происходят. Им все животные и зачинаются, и растут, и движутся; им обращается кровь и сохраняется здравие и жизнь наша. Его силою производят горы во внутренностях своих всякого рода минералы и целительные слабостей тела нашего воды проливают. И вы, приятные поля и лесы, тогда только прекрасною одеждою покрываетесь, ободряете члены и услаждаете чувства наши, когда любезная теплота, кротким своим пришествием разогнав морозы и снеги, питает вас тучною влагою, испещряет сияющими и благовонными цветами и сладкими плодами обогащает. Кроме сего увядает красота ваша, бледнеет лицо земное, и во вретище сетования вселенная облекается. Без огня питательная роса и благорастворенный дождь не может снисходить на нивы; без него заключатся источники, прекратится рек течение, опустевший воздух движения лишится, и великий Океан в вечный лед затвердеет; без него погаснуть солнцу, луне затмиться, звездам исчезнуть и самой натуре умереть должно. Для того не токмо многие испытатели внутреннего смешения тел не желали себе почтеннейшего именования, как Философами чрез огонь действующими называться; не токмо языческие народы, у которых науки в великом почтении были, огню божескую честь отдавали, но и само священное писание неоднократно явление божие в виде огня бывшее повествует. И так что из естественных вещей больше испытания нашего достойно, как сия всех созданных вещей общая душа, сие всех чудных перемен, во внутренности тел раждающихся, тонкое и сильное орудие? Но сего исследования без Химии предпринять отнюдь невозможно. Ибо кто больше знать может огня свойства, измерить его силу и отворить путь к потаенным действ его причинам, как все свои предприятия огнем производящая Химия? Она, не употребляя обыкновенных способов, в холодных телах внезапно огонь и в теплых великой холод производит. Известно Химикам, что крепкие водки, растворяя в себе металлы, без прикосновения внешнего огня согреваются, кипят и опаляющий пар испускают; что чрез слитие сильной селитряной кислости с некоторыми жирными материями не токмо страшное кипение, дым и шум, но и ярый пламень в мгновение ока воспаляется; и, напротив того, теплая селитра, в теплой же воде разведенная, дает толь сильную стужу, что она в пристойном сосуде середи лета замерзает. Не упоминаю здесь разных фосфоров, Химическим искусством изобретенных, которые на свободном воздухе от себя загараются и тем купно с вышеупомянутыми явлениями ясно показывают, что свойства огня ничем толь не способно как Химиею исследовать. Никто ближе приступить не может к сему великому олтарю, от начала мира пред вышним возженному, как сия ближайшая священница.

Сия есть польза, которую Физика от Химии почерпает. Сей есть способ, которой ясным вещей познанием открывает свет и прямую стезю показывает художествам, в которых сия наука коль непреминуема и коль сильна, кратко показать ныне постараюсь.

Между художествами первое место, по моему мнению, имеет Металлургия, которая учит находить и очищать металлы и другие минералы. Сие преимущество дает ей не токмо велика древность, которая по свидетельству священного писания и по самим делам рода человеческого неоспорима; но и несказанная и повсюду разливающаяся польза оное ей присвояет. Ибо металлы подают укрепление и красоту важнейшим вещам, в обществе потребным. Ими украшаются храмы божии и блистают монаршеские престолы; ими защищаемся от нападения неприятельского; ими утверждаются корабли и, силою их связаны, между бурными вихрями в морской пучине безопасно плавают. Металлы отверзают недро земное к плодородию; металлы служат нам в ловлении земных и морских животных для пропитания нашего; металлы облегчают купечество удобною к сему монетою, вместо скучныя и тягостныя мены товаров. И кратко сказать, ни едино художество, ни едино ремесло простое употребления металлов миновать не может. Но сии толь нужныя материи, а особливо большее достоинство и цену имеющие, кроме того что для ободрения нашего к трудам глубоко в земли закрыты, часто внешним видом таятся. Дорогие металлы, смешавшись с простою землею или соединясь с презренным камнем, от очей наших убегают; напротив того, простые, и притом в малом и бесприбыточном количестве, часто золоту подобно сияют и разностию приятных цветов к приобретению великого богатства неискусных прельщают. И хотя иногда незнающему дорогой металл в горе ненарочно сыскать и узнать случится, однако мало ему в том пользы, когда от смешенной с ним многой негодной материи отделить не умеет или, отделяя, большую часть неискусством тратит. В сем случае коль проницательно и коль сильно есть Химии действие! Напрасно хитрая натура закрывает от ней свои сокровища толь презренною завесою и в толь простых ковчегах затворяется: ибо острота тонких перстов химических полезное от негодного и дорогое от подлого распознать и отделить умеет и сквозь притворную поверьхность познает внутреннее достоинство. Напрасно богатство свое великою твердостию тяжких камней запирает и вредными жизни нашей материями окружает: ибо вооруженная водою и пламенем Химия разрушает крепкие заклепы и все, что здравию противно, прогоняет. Напрасно сие руно златое окружает она хоботом толь лютого и страшного дракона: ибо искатель оного, научен незлобливою нашею Медеею, ядовитые зубы его выбьет и данными от ней лекарствами от убивающих паров оградится. Сия от Химии польза начинается и в нашем отечестве, и подобное событие в нем исполняется, каковое воспоследовало в Германии, о которой некогда рассуждал древний римский историк Корнилий Тацит. Не могу сказать, написал он, чтобы в Германии серебро и золото не родилось: ибо кто искать их старался? И как там в последовавшие веки великое богатство обретено, что свидетельствуют славные Миснийские и Герцинские заводы, так и в России того же ожидать должно, а особливо имея к тому не токмо довольные опыты, но и очевидную прибыль, напрасно рассуждают, что в теплых краях действием солнца больше дорогих металлов, нежели в холодных, родится: ибо по нелживым физическим исследованиям известно, что теплота солнечная до такой глубины в землю проницает, в которой металлы находятся. И знойная Ливия, металлов лишенная, и студеная Норвегия, чистое серебро в камнях своих содержащая, противное оному мнению показывают. Все различие в том состоит, что там металлы лежат ближе к земной поверьхности, чему причины ясно видеть можно. И во-первых, проливаются там часто превеликие дожди и в некоторых местах по полугоду беспрерывно продолжаются, умягчают и размывают землю и легкий ил сносят, оставляя тяжкие минералы; для того тамошние жители всегда после дождливой части года ищут по пристойным местам золота и дорогих камней. Второе, частые земли трясения раздробляют и оборачивают горы и, что во внутренности их произвела натура, выбрасывают на поверьхность. И так следует, что не большим количеством, но свободнейшим приобретением металлов жаркие места у наших преимущество отъемлют. Но сие северных жителей прилежанием, которым они под жарким поясом живущих превосходят, награждать должно. Рачения и трудов для сыскания металлов требует пространная и изобильная Россия. Мне кажется, я слышу, что она к сынам своим вещает. Простирайте надежду и руки ваши в мое недро и не мыслите, что искание ваше будет тщетно. Воздают нивы мои многократно труды земледельцев, и тучные поля мои размножают стада ваши, и лесы и воды мои наполнены животными для пищи вашей; все сие не токмо довольствует мои пределы, но и во внешние страны избыток их проливается: того ради можете ли помыслить, чтобы горы мои драгими сокровищами поту лица вашего не наградили? Имеете в краях моих, к теплой Индии и к Ледовитому морю лежащих, довольные признаки подземного моего богатства. Для сообщения нужных вещей к сему делу открывают вам летом далеко протекающие реки и гладкие снеги зимою подстилаю. От сих трудов ваших ожидаю приращения купечества и художеств; ожидаю вящшего градов украшения и укрепления и умножения войска; ожидаю и желаю видеть пространные моря мои покрыты многочисленным и страшным неприятелю флотом и славу и силу моея державы распростереть за великую пучину в неведомые народы. Спокойна буди о сем, благословенная страна, спокойно буди, дражайшее отечество наше, когда в тебе толь щедрая наук покровительница государствует. Изыскал в тебе и умножил великий твой просветитель к защищению твоему твердые металлы; августейшая дщерь его изыскивает и умножает драгоценные к твоему украшению и обогащению. Распространяет с прочими науками и химическое искусство, которое, матерним сея великия монархини попечением утвердясь и ободрясь великодушием, в середину гор проникает, и что в них лежит без пользы, очистит для умножения нашего блаженства, и сверьх сего сильного в Металлургии действия иные полезные плоды принести потщится.

Широко распростирает Химия руки свои в дела человеческие, слушатели. Куда ни посмотрим, куда ни оглянемся, везде обращаются пред очами нашими успехи ея прилежания. В первые времена от сложения мира принудили человека зной и стужа покрывать свое тело: тогда по перьвом листвия и кож употреблении домыслился он из волны и из других мягких тканей материй приготовлять себе одежды, которые хотя к защищению тела его довольно служили, однако скучливое однем видом человеческое сердце и непостоянная охота требовали перемены; гнушались простою белизною и, пестреющим полям завидуя, подобного великолепия и в прикрытии тела искали. Тогда Химия, выжимая из трав и из цветов соки, вываривая коренье, растворяя минералы и разными образы их между собою соединяя, желание человеческое исполнять старалась; и тем сколько нас украсила, не требуете слов моих к доказательству, но очами вашими завсегда ясно видите.

Сии химические изобретения не токмо увеселяющие взор наш перемены в одеяниях производят, но и другие склонности наши довольствуют. Что вящшее усердие к себе и почитание в нас возбуждает, как родители наши? что собственных детей своих любезнее в жизни человеку? что искренних другов приятнее? но их часто отсутствие в дальних местах или от света отшествие отъемлет из очей наших. В таком состоянии что нас больше утешить и скорбь сердечную умягчить может, как лица их подобие, живописным искусством изображенное? Оно отсутствующих присутствующим и умерших живыми представляет. Все, что долготою времени или расстоянием места от зрения нашего удалилось. приближает живопись и оному подвергает. Ею видим бывших прежде нас великих государей и храбрых героев и других великих людей, славу у потомков заслуживших. Видим отстоящие в дальних землях пространные грады и великолепные и огромные здания. Обращаясь в полях пространных или между высокими горами, взираем и во время тишины на волнующуюся пучину, на сокрушающиеся корабли или способными зефирами к пристанищу бегущие. Середи зимы услаждаемся видением зеленеющих лесов, текущих источников, пасущихся стад и труждающихся земледельцов. Все сие живописству мы должны. Но его совершенство от Химии зависит. Отними искусством ея изобретенные краски, лишатся изображения приятности, потеряется с вещами сходство, и самая живность их исчезнет, которую от них имеют. Правда, что краски не сохраняют своей ясности и доброты толь долго, как мы желаем, но в краткое время изменяются, темнеют и наконец великия части красоты своея лишаются. К кому же для отвращения сего недостатка должно было прибегнуть? кто изобрести мог к долговременному и непременному пребыванию живописных вещей средства? Та же Химия, которая, видя, что от строгих перемен воздуха и от лучей солнечных нежные составы ея увядают и разрушаются, сильнейшее искусства своего орудие, огонь употребила и, твердые минералы со стеклом в великом жару соединив, произвела материи. которые светлостию и чистотою прежних в деле превосходят, а твердостию и постоянством воздушной влажности и солнечному зною так противятся. что через многие веки нимало красоты своея не утратили, что свидетельствуют прежде тысящи лет мусиею наведенные в Греции и в Италии храмы. И хотя еще в древнейшие времена употреблены были к тому природные разных цветов камни: для того что тогда и в обыкновенной живописи служили натуральные разные земли за неимением красок, искусством составленных, но великие преимущества, которые стеклянные составы перед камнями имеют, привлекли в нынешнее время искусных римских художников к их употреблению. Ибо, во-первых, редко и весьма трудно прибрать можно тени толь многих цветов из натуральных камней, какие в составах выходят по произволению художника. Второе, хотя иногда с великим трудом и приберутся, однако немалые и к другим делам угодные дорогие камни должно портить. Третие, из составов, для их большей мягкости. можно отделять и выплавливать части желаемой величины и фигуры, к чему природные камни много поту и терпеливости требуют. Наконец, искусством выкрашенные стекла добротою цвета природных камней много выше изобретены и впредь старанием Химиков большего совершенства достигнуть могут. Правда, что камни стеклянную материю твердостию превосходят; но она в сем деле бесполезна, в котором требуется только на солнце и на воздухе цветов постоянство. И так не тщетно нынешние мастера в сем деле художество натуре предпочитают, которое меньшим трудом и иждивением лутчее действие производит. Предложив сие едино употребление стекла в живописном художестве, едва могу преминуть, чтобы не показать кратко и другие многие пользы, происходящие от великого сего Химического изобретения. Но предложение его требует особливого слова, что в сем моем предприятии невместно. Того ради к другим действиям нашей науки, в художествах силу свою являющим, поспешаю, но коль широкое пред собою вижу пространство! Еще разные предлежат вещи, которые слово мое одна перед другою к себе привлекают. И когда хочу вам представить, сколько в приуготовлении приятных пищей и напитков Химия нам способствует, предваряя рассуждение о самих сосудах, из которых мы оными наслаждаемся. Воображается их чистота, прозрачность, блистание и разные украшения, которыми сие искусство вкушаемых сладость усугубляет, соединяя языка и очей удовольствие. И так подробным всего исчислением не хочу преодолеть вашу терпеливость, но заключу единым спасительным роду человеческому благодеянием, от Химии учиненным.

Коль плачевные приключения и перемены в древние времена по разным странам и коль часто бывали, то не без жалости читаем в историях, которые повествуют дальных и неведомых народов внезапное нашествие, великих и славных городов в дым и пепел превращение, опустошение сел и целых народов, которые скорому неприятелю не успевали противиться, конечное разорение и расточение,так что от великого могущества и славы одно только имя осталось. Повествуют наполненные поля многими тысящами побитых и широкие реки кровию и трупами огустевшие, что превосходят вероятность времен наших, в которые толь ужасных примеров не имеем. Однако таковых знатных писателей важность и самые развалины древних городов о справедивости слезных оных позорищ сомнение отъемлют. Откуду же видим вселившуюся между смертными толикую умеренность? Не Орфей ли какой умягчил сладким пением человеческие нравы? Но имеем и в нынешние веки злобною завистию терзающиеся сердца к похищению чужих владений. Не Ликург ли или Солон строгими законами связал страсти? Но и ныне нередко почитается сильного оружие вместо прав народных. Не великий ли и древнего Креза имением многократно превосходящий богач насытил алчное сребролюбие? Но сие подобно пламени, которое, чем больше дров подлагается, тем сильнее загорается. Кто же толь великое благодеяние нам сделал? Кто умалил толь свирепое кровопролитие? Человек простой и убогой, который, убегая своей скудности, следовал издалека Химии к получению достатков неведомыми себе дорогами и в намерении отворить себе вход во внутренность дорогих металлов соединил с угольем серу и селитру и на огонь в сосуде поставил. Внезапно страшный звук и крепкий удар воспоследовал! И хотя сам не без повреждения остался, однако больше того был обрадован надеждою, что он получит сильную и нерушимой металл разрушающую материю. Для того запирал и заклепывал состав свой в твердые железные сосуды, но без успеху. Отсюду произошло огнестрельное оружие, загремели полки и городские стены, и из рук человеческих смертоносная молния блеснула! Что же сие, скажете, не оживляет, но убивает, достигает далее прежнего и сильнее поражает. Отвечаю: тем больше и спасает. Рассудите о сражении, в котором воин против воина, меч против меча, удар против удара в близости устремляются: не в едино ли мгновение ока пасть должно многим тысячам побитых и смертно раненных? Сравните сие с нынешним боем и увидите, что скорее можно занести руку, нежели зарядить ружье порохом и металлом; удобнее ударить в досягаемого неприятеля на ясном воздухе, нежели сквозь дым густой трясущимися от блистания и воздушного стенания руками в отдаленного уметить; ярче возгорается сердце на сопостата, которого прямо против себя идущего видеть можно, нежели на закрытого. Сие есть причиною, что нет в нынешние веки Ганнибалов, оному подобных, которой с убиенных в едином сражении дворян римских снятые золотые перстни четвериком мерил. Нет бесчеловечных Батыев, которые бы, в краткое время от Кавказских до Алпийских гор протекая, многие земли в запустение полагали. Не смеет ныне внезапный неприятель тревожить покоящихся народов, но боится, чтобы, построенные и снабденные новым сим изобретением крепости за собою оставив, не токмо своей добычи, но и жизни не лишиться. Напротив того, кто имеет силу такие укрепления разрушать подобным изобретением Химии, тот к далеко отстоящим местам нечаянно достигнуть не может: не может увесистым снарядом отягощенное войско долговременным шествием сравниться скоропоспешному слуху, приходящую беду возвещающему и собирающему народы к своему защищению. Так Химия сильнейшим оружием умалила человеческую пагубу и грозою смерти многих от смерти избавила! Веселитесь, места ненаселенные, красуйтесь, пустыни непроходные: приближается благополучие ваше. Умножаются очевидно племена и народы и поспешнее прежнего распространяются. Скоро украсят вас великие городы и обильные села. Вместо вояния зверей диких наполнится пространство ваше глазом веселящегося человека и вместо терния пшеницею покроется. Но тогда великой участнице в населении вашем, Химии, возблагодарить не забудьте, которая ничего иного от вас не пожелает, как прилежного в ней упражнения, к вящшему самих вас украшению и обогащению.

Предложив о пользе Химии в науках и художествах, слушатели, предостеречь мне должно, дабы кто не подумал, якобы все человеческой жизни благополучие в одном сем учении состояло и якобы я с некоторыми нерассудительными любительми одной своей должности с презрением взирал на прочие искусства. Имеет каждая наука равное участие в блаженстве нашем, о чем несколько в начале моего сего слова вы слышали.

Великое благодарение всевышнему человеческий род воздавать должен за дарованную ему к толиким знаниям способность.

Большее того приносить должна Европа, которая паче всех таковыми его дарами наслаждается и теми отличается от протчих народов.

Но коль горячего усердия жертву полагать на олтарь его долженствует Россия, что он в самое тое время, когда науки после мрачности варварских веков паки воссияли, воздвигнул в ней премудрого героя, Великого Петра, истинного Отца отечеству.

Которой удаленную от светлости учения Россию принял мужественною рукою и, окружен со всех сторон внутренними и внешними сопостатами, дарованною себе от бога крепостию покрывался, разрушил все препятства и на пути ясного познания оную поставил.

И по окончании тяжких трудов военных, по укреплении со всех сторон безопасности целого отечества первое имел о том попечение, чтобы основать, утвердить и размножить в нем науки.

Блаженны те очи, которые божественного сего мужа на земли видели!

Блаженны и треблаженны те, которые пот и кровь свою с ним за него и за отечество проливали и которых он за верную службу в главу и в очи целовал помазанными своими устами.

Но мы, которые на сего великого государя в жизни воззреть не сподобились, сие ныне имеем сильное утешение, что видим на престоле его достойную толикого отца дщерь и наследницу, всемилостивейшую самодержицу нашу. Видим отца боголюбивого дщерь благочестивую, отца героя дщерь мужественную, отца премудрого дщерь прозорливую, отца, наук основателя, дщерь, щедрую их покровительницу. Видят науки матернее ея о себе попечение и со благоговейным усердием желают, чтобы во время благословенныя ея жизни и благополучного владения не токмо сие собрание, но и все отечество учеными сынами своими удовольствовано было».

 

8. Используя ломоносовскую методику изобретения, расположения и украшения речи, создайте текст на одну из следующих тем: «Слово о музыке», «Слово об Интернете», «Слово о внеземных цивилизациях». 

 

9. Прочитайте отрывок из речи профессора А.А.Барсова при открытии Московского университета 26 апреля 1755 г. Что можно сказать о стиле изложения автора? Какими риторическими приемами обеспечивается содержательная и эмоциональная действенность текста? 

«.... Учение все, говорю я, потому что самое главное слово университет точно то, как вещию в себе заключает, так и именем. Ибо оный не иное что есть, как место определенное и посвященное наукам и учению; так что назвавши университет его именем, в мысли и понятии представлять должно все собрание потребных в жизни человеческих наук, весь круг просвещающего разум учения. Не довольно ль краткого изъяснения к уверению всякого о пользе учреждения сего университета; ежели бы только мог кто о том сомневаться? Ибо не видно ль, что оная столько же далеко простирается, сколько польза самих наук и самого учения? Разве кто и о сем сомневаться мог бы? Но я толь преобидного роду человеческому и самому человеческому рассуждению ни в ком найти не уповаю; наипаче удовлетворен, что всякий имеет естеством всеянное и вложенное доброе мнение о науках и почтение к учению; и что всякий приносимую оным всему человеческому обществу пользу без сомнения признает: что видеть можно и в тех, кои, не имея сами в науках участия, в других превозносят оные похвалами и удивлением своим показывают, коль они блаженными почитают тех, коих разум освещен учением...

Но как учение столь многочастно и науки столько многоразличны, сколько естество вещей, им подлежащих, многообразно: то видите, высокопочтеннейшие слушатели, коль продолжительна и с краткостью времени не сходна, и терпеливости вашей утруднительна речь моя учинилась бы, ежели бы я предпринял каждой науке порознь почитать пользы.

Чего ради позволено мне будет об одной только философии, и то в краткости, упомянуть: тем наипаче, что тоже разумеется можем и о прочих науках, которые все к философии некоторым образом принадлежать могут, поскольку она имеет власть рассуждать о всех без изъятия вещах коих причина, то есть поскольку она рассматривает союз и соединение причин с действием...

Философия приобучает разум к твердому познанию истины».

 

10. Сравните определение красноречия, данное М.В.Ломоносовым (см. «Вступление к «Краткому руководству»), с дефиницией М.М.Сперанского: 

«... Красноречие есть дар потрясать души, переливать в них свои страсти и сообщать им образ своих понятий. Первое последствие сего определения есть то, что, собственно говоря, обучить красноречию неможно, ибо неможно обучать иметь блистательное воображение и сильный ум. Но можно обучать, как пользоваться сим божественным даром; можно обучать (позвольте мне сие выражение), каким образом сии драгоценные камни, чистое порождение природы, очищать от коры, умножать отделкой их сияние и вставлять их в таком месте, которое бы умножало их блеск. И вот то, что, собственно, называется риторикой».

Какой стороне речи (рациональной, эмоциональной) М.М.Сперанский придает большое значение? 

 

11. Докажите, что ода «Вольность» А.Н.Радищева отражает риторическую модель организации художественного произведения. 

 

12. Докажите на примере текста «Оды, в которой ее величеству благодарение от сочинителя приносится за оказанную ему Высочайшую милость в Сарском Селе августа 27 дня 1750 года», что, по словам Ю.Н.Тынянова, «ода Ломоносова представляется грандиозной словесной разработкой «термина», словесной конструкцией, подчиненной ораторским заданиям. 

 

13. Дайте риторический анализ «Слова о Ломоносове» А.Н.Радищева (см.: А.Н.Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву). В чем, по мнению Радищева, заключается значение деятельности Ломоносова? Каково отношение поэта к наследию великого ученого? В чем проявилось новаторское отношение Радищева к жанру «Слова»?